Добрым демоном и револьвером #1-#7 - Харитон Байконурович Мамбурин

- Нет, - отрицательно покачал головой единственный, кто стоял между СЭД-ами без доспеха, - Чудовища вели себя естественно. Жрали и двигались, по крайней мере.

- Еще хуже, чем могло было быть, - выдохнул я, - …если в «пожирателей городов» вживили колдунов. Не для управления. Для компенсации недостатков.

- «Да, Алистер. Управлять они тоже могут. Не идеально, далеко не идеально, разум твари сильнее, чем у его наездников, но вполне могут ей… подсказывать. А в остальном ты прав».

- «Шебадд. Вот это точно должен был знать раньше!»

- «Ничего не изменилось. Пробьете емкости – и твари тут же озаботятся своим выживанием. Жалкие клоуны у них на хребтах перестанут что-либо значить»

Проклятие. Меня припёк невозмутимый тон мага. Действительно, а что изменилось-то? Ничего. Кроме того, что нам теперь придётся… что?

- Исходим из того, что лорд Эмберхарт прав и в чудовищ вживлены колдуны, - голос Первого стал куда тверже, — Значит, мы тем более не можем позволить, чтобы эти твари участвовали в генеральном сражении. Какие будут предложения?

- Наблюдать! – решительно высказался Шестой, предпочитавший до этого молчать, - Нас семеро, причем реальный опыт есть только у Креста! Мы должны увидеть, как твари двигаются! Как ведут себя! Что могут!

- Либо атаковать, - тут же парировал закуривший трубку и окончательно успокоившийся Первый, - Давайте исходить из того, что наши машины быстрее, чем эти туши. Ударили и отступили. Оторвались. Вернулись. Повторили.

- А колдуны разве дадут нам возможность атаковать повторно? – в разговор вступил Пятый, - А эти «пожиратели» точно медленнее нас на мягкой степной почве?

- Дадут, - уверенно высказался Второй, - Ни одно заклинание, ни один ритуал, сделанный на голосе и воле, нельзя держать долго. А нам нужно всего лишь сделать 14 метких выстрелов. Или в два раза больше, если мы не сможем пробить тварь одним выстрелом.

- Не сможете, плоть слишком плотная, - вздохнул я, - Давайте подумаем, как лучше поступить…

Мы открыли военный совет, совсем не подозревая, что времени осталось куда меньше, чем рассчитывал Узурпатор Эфира.

Интерлюдия

Семеро стояли на коленях, уткнув головы во влажный песок прибоя. Три женщины, одна из которых была почти старухой, четверо детей. Бормотали молитву. Быстро, четко, привычно. Так, как будто научились ей раньше, чем связной речи. Возможно, так оно и было.

Шино не стала тратить энергию, которую и так было очень нелегко впитать на этом негостеприимном берегу. Да и незачем было её тратить. Босая девушка даже подходила к группе молящихся неспешно, уверенным шагом уставшего от работы человека. Неторопливые взмахи и тычки мечом, почти ленивые. Она знала, что они не поднимут голов, не посмотрят в её уставшее, хоть и безжалостное лицо. Ничего подобного. Если она вымоталась, то эта китайская семья уже была на пределе.

Невысокий у них предел.

Цурума пошла дальше, привычным движением стряхнув кровь с меча. Хорошо бегают те, кто всю жизнь нормально питался, либо те, кто успел забросить себя и детей на старенький примитивный поезд, использующий не ЭДАС-ы, а сменные накопители. Таких здесь мало. Всё, кто мог себе это позволить, уже давным-давно теснятся в больших прибрежных городах Южно-Китайского моря. Они же, во главе с тай-сегуном, не сколько гонят туда выживших, сколько зачищают тех, кому не хватило сил убежать.

Но это всё равно возмездие.

Просто идти по берегу было приятно. Спокойно. Пусть ссадины на ногах и щипали, сосущее чувство под ложечкой намекало, что нормально Шино уже давно не питалась, а мышцы болели от ежедневных маршей, пройтись в одиночестве сейчас ей было очень приятно.

«Кто сегодня готовит?», - пришла на ум девушке меланхоличная мысль, - «Кёйке? Ну значит, нам снова всем конец. Нужно найти ручей и замочить горсть риса из своих запасов. Есть его отраву я не буду!»

Их, бывших студентов академии Якудзёсейшин с Гаккошимы, пустили по самым безопасным маршрутам. Искать и уничтожать тех, кто прячется. Местные не умели, не могли сопротивляться, даже не помышляли об этом. Но уничтожать требовалось всех, таков был приказ тай-сёгуна. Индокитай должен заплатить за то, что сделал с их родиной. Да, до богов воинам Империи Восходящего Солнца не добраться, с этим нужно смириться, но разве они бессильны? Нет. Просто какое-то бешенство уже скосило местных. Нужно закончить работу за этой болезнью.

По пути к лагерю, Шино отыскала еще несколько прячущихся китайцев. Полуголых, изможденных, давным-давно расставшихся с надеждой. Они сидели в почти не замаскированных землянках, а при её приближении начинали молиться. Вновь короткие экономные взмахи мечом, новые тела на земле, находящиеся в практически собственноручно вырытых могилах. Аристократка испытывает лишь безразличную усталость. Слишком давно ей уже паршиво, с того самого дня, как погиб Таканобу Кейджи, последний император Японии. Тот, кого её семья клялась оберегать.

По пути девушка встречает отряд тануки, идущих в человеческом облике. Иные вежливо раскланиваются с аристократкой, интересуясь, не встречала ли она кого-либо на своем участке. Цурума меланхолично перечисляет места, где оставила трупы, подмечая, как на глазах веселеют Иные. Неизвестно, откуда они пришли и какое у тануки было задание, но они скоро очень хорошо подкрепятся. У многих Иных на этих негостеприимных берегах вопросов с пропитанием куда меньше. Ей все равно, они делают одно дело. Если бы сейчас в империи был мир, то род Цурума был бы ниже, чем бродяги-Иные, иногда балующиеся людоедством. Никто и никогда не простит роду телохранителей смерти императора.

А так она хотя бы может отгонять от себя тяжелые мысли ежедневным трудом, пока не представится случай умереть за страну.

В лагере уже горел костёр. За повара действительно был Кёйке, вокруг которого бегала Инамори Миу, их бывшая староста, тщетно пытающаяся подсыпать в варево огненноволосого уничтожителя припасов побольше специй. За мельтешением хмуро наблюдал Хасуда Кейджи, растирающий свою ногу в том месте, где та переходила в механический протез. Видимо, опять воспалилось.

Цурума устало села, почти упала около бывшего шутника и весельчака, наваливаясь на него плечом. Парень сначала протестующе засопел и завозился, пытаясь сохранить равновесие, а затем, сдавшись, просто упал на спину, прихватив с собой и Шино, схваченную за плечо. Вставать оба даже не подумали, не было ни сил, ни желания. Дефицит эфира, ежедневная кровавая работа, долгие марши – всё это высасывало волю и энергию.

Кейджи и Цурума, ранее почти не общавшиеся, стали любовниками на вторые сутки пребывания в Поднебесной. На их долю выпала зачистка очень маленького хабитата,