Игрушка демона - Юлия Риа

Наибольшая опасность шла от пятой и седьмой семьи. По словам Кеорсена, наличие полукровки может дать главе седьмого рода надежду на ослабление Рингвардаадов, а значит, и на смещение Маорелия. Пятая семья, вероятнее всего, не захочет держать за спиной такой неизвестный фактор, как полудемоница. Нижестоящие дома вмешиваться напрямую не должны, но могут оказать поддержку седьмому и восьмому в надежде на передел территории. При этом Кеорсен не сомневался: ждать решительных действий в первые же недели не стоит. Сначала меня попробуют просчитать и понять, насколько я опасна.

Чем дольше я слушала, тем больше закипала моя голова. Количество фамилий и имен сбивало с толку, номера родов повторялись в самых разных комбинациях, и совсем скоро я перестала понимать, кто по какую сторону баррикад окажется и почему.

— Вели-и-икий, — устало протянула я, прижимая к лицу диванную подушку. — Я не спра-а-авлюсь. — Мой голос прозвучал тихо из-за мягкой преграды.

В следующий миг подушку у меня с силой вырвали, жестко чиркнув ей по лицу.

— Не смей сдаваться при первой же трудности, — потребовал демон, нависая надо мной скалой. Я сглотнула. — Это только начало. Дальше будет лишь труднее. Но я не позволю тебе отступить, раз уж ты решила бороться.

— Почему ты помогаешь мне? — спросила, глядя в расплавленное серебро глаз.

— А ты разве не поняла? — Губы Кеорсена растянулись в хищной усмешке. — Я по-прежнему защищаю то, что считаю своим.

Это утро я возненавидела всей душой. С первой же попытки пошевелиться, которая обернулась полным провалом. Руки и ноги, казалось, налились свинцом и весили по тонне каждая. Мышцы сводило от малейшего движения.

Я лежала лицом в подушку и искала крохи сил, чтобы заставить себя хотя бы сесть. Больше всего на свете хотелось снова уснуть и проснуться спустя несколько дней, когда тело перестанет ощущаться как кусок чего-то неродного, чего-то негнущегося. Только вот Кеорсен четко дал понять, что не потерпит слабости. И я очень хотела бы ее не показывать… Но как прикажете с ней бороться, если тело не слушается?

— Махра? — В спальню, приоткрыв дверь, заглянула Тина.

Я промычала короткое приветствие и запыхтела, точно закипающий чайник, когда Тина подбежала к кровати и принялась меня переворачивать. Оценив мое сморщенное от боли лицо, она сочувственно вздохнула и спешно вышла из комнаты, чтобы вернуться буквально через минуту с большой кружкой в руках.

— Не исцелит, но сил придаст, — пояснила она, опуская чашку на прикроватную тумбу.

Затем помогла мне сесть и подложила под спину несколько подушек.

— Вы пока пейте, а я подготовлю одежду. — Улыбнувшись, Тина развернулась и направилась к гардеробной.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я и, борясь с ломотой в руках, взялась за тонкую фарфоровую ручку.

Напиток оказался горячим. Я пила его маленькими глоточками и очень надеялась, что он вот-вот поможет. Но слабость не отступала.

Когда Тина вернулась из гардеробной, я успела опустошить чашку лишь на треть. Однако допить мне не дали. Положив на край кровати плотные штаны, светло-серую кофту с длинными рукавами, бросив удобную обувь на пол, Тина забрала кружку. Отставила ее обратно на тумбу и принялась помогать мне одеваться. Она же передала приказ Кеорсена: никакого завтрака до тренировки.

Я застонала. Боль — это плохо. Боль плюс голодный желудок — это совсем ужасно. Впрочем, жаловаться я не собиралась, упрямо стиснула зубы и сосредоточилась на том, чтобы протолкнуть руку в узкий рукав. Потом мужественно сползла с кровати и, еле переставляя ноги, побрела вниз.

Кеорсен ждал меня у выхода во внутренний двор.

— Ты долго. Я уж подумал, ты решила выдумать нелепую отговорку, чтобы провести весь день в постели.

Насмешка задела. Царапнула сердце обидой.

— Даже мыслей не было, — соврала я, упрямо вздергивая подбородок.

— Отлично, мышка. — Демон оскалился. — Никаких поблажек не жди.

Я мысленно выругалась. Пожалуй, даже слишком цветасто для выросшей в библиотеке девушки. Внешне, однако, сумела сохранить маску невозмутимости. Кивнула и, пропустив высшего вперед, поковыляла следом, стараясь сопеть не слишком громко.

На улице заметно похолодало. Пожухлую траву прихватили первые ночные заморозки. Порывистый, по-зимнему колючий ветер срывал с деревьев рыжие и красные листья и ронял их на промерзшую землю. Затянутое тучами небо как нельзя лучше соответствовало моему настроению.

Дойдя до края беговой дорожки, Кеорсен остановился и рывком обернулся. Я, к своей гордости, успела замереть секундой ранее и принять расслабленный вид. Точнее, я надеялась, что у меня получилось выглядеть расслабленной, а не держащейся из последних сил на чистом упрямстве.

— Разувайся, — приказал демон. — Сорок кругов по треку. Вперед!

Выдохнув, я резко наклонилась, опасаясь, что если начну делать это медленно, то просто застряну на середине пути. Потом закусила губу и, старательно борясь с одеревенелостью рук, стянула мягкие туфли. Едва мои стопы коснулись земли, по телу пронеслась волна крупной дрожи.

Выпрямившись, я глянула на демона, отметила его изогнутую в недовольстве бровь и, еще сильнее закусив губу, побежала.

Тело уже не ныло — оно вопило и требовало прекращения пытки! Ноги отказывались подчиняться, каждый шаг давался с огромным трудом.

Бег… Да уж, конечно! Уверена, со стороны я выгляжу как подбитая лошадь, хромающая на все копыта. Или как толстая утка, спешащая к пруду и переваливающаяся с боку на бок.

На высшего я старалась не смотреть.

Главное, не думать о том, что больно, о том, что икры уже на втором круге одеревенели, а мышцы бедер налились свинцом. Шум ветра перекрывал скрип моих сведенных челюстей. Сжимать кулаки тоже больно — напрягается верхняя часть руки, но расслабить их невозможно. В них зажаты моя гордость, крохотная сила воли, упрямство и нежелание проигрывать высшему.

Еще круг. За ним еще один демонов круг.

Главное, не скулить и не плакать. Я смогу. Должна смочь. Не думать, отключить эмоции и ощущения.

Двенадцатый круг.

Огонь, полыхающий внутри, раскаленным железом течет по мышцам. Перед глазами все плывет, очертания окружающего мира смазались. Единственное, что я вижу четко, — проклятый трек и фигуру высшего у его края.

Восемнадцатый круг. Двадцать второй.

Легкие выжигаются при каждом вздохе. Слезы незаметными нитями скатываются по щекам и уносятся ветром. Губы искусаны до крови, но я почти не чувствую боли. Ее вытесняет другая — та, что невидимой перчаткой обняла мое тело.

Двадцать шестой круг.

Пошел дождь. Сначала мелкий, робкий, словно неуверенный, стоит ли ему начинать задуманное. Но с каждой минутой он все набирает силу. И вот уже буквально через пять минут звучит первый раскат грома, а тучи прорываются ливнем. Одежда намокает почти мгновенно.