Год бродячей собаки - Николай Дежнев

— У меня есть твердое убеждение, — продолжал тем временем Мырлов, — что разваливать террористические организации нужно изнутри, засылая в них своих секретных агентов, но на это уйдут месяцы и месяцы. Мы уже начали работу за рубежом, где наши тайные информаторы следят за нигилистами, но… — сыщик сокрушенно покачал головой, — видели бы вы их отчеты! Такое ощущение, что, попав за границу, русский человек дуреет. Наших агентов почему-то особенно интересует интимная жизнь русских эмигрантов, о чем они в красках и подробностях не устают доносить в столицу. Только казенные деньги растрачивают… — Дознаватель безнадежно махнул рукой, вытащил из жилетного кармана часы-луковицу и щелкнул крышкой:

— Пожалуй, пора…

Он поднялся, вытащил из ящика стола револьвер.

— Хотите, можете ехать со мной, посмотрите, как все происходит на деле. Есть все основания полагать, что на известной нам конспиративной квартире сегодня, ближе к ночи, состоится одна интересная встреча. Поедете?

Дорохов с готовностью встал.

— Тогда держите! — Мырлов протянул револьвер Андрею Сергеевичу. — Берите, берите, штука отменная, системы Лефоше. Надеюсь, не надо показывать, как с ним обращаться? Хотя весьма сомнительно, чтобы вам пришлось пускать его в ход…

С этими словами сыщик обогнул огромный стол и толкнул входную дверь. Два полицейских в штатском уже поджидали в коридоре. Не говоря ни слова, Мырлов в сопровождении Дорохова пошел вдоль вереницы комнат к центральной лестнице. Движения его были быстры, какая-то злая, веселая энергия играла в этом сухощавом, далеко уже не молодом человеке. Андрею Сергеевичу он чем-то напомнил охотничьего пса, растревоженного запахами весеннего леса. У выхода из здания сыщик обернулся, бросил с непонятной улыбочкой догнавшим их полицейским:

— Оружие проверили? Веселая сегодня может выдаться ночка…

На конспиративную квартиру ехали в маленьком возке. Дорохов сидел рядом с Мырловым, который и правил. Трое полицейских в штатском следовали за ними в извозчичьих санях, какими пользовались, когда надо было организовать наружное наблюдение. В таком случае на козлы садился специально обученный филер, в чьи задачи входило разыгрывать роль извозчика. Как знал Дорохов, агентов, обеспечивающих слежку, обучали долго и тщательно, а по окончании курса строго проверяли их умение, оставаясь незамеченными, фиксировать каждый шаг своего подопечного. Это была целая наука: как себя вести, как одеваться и даже говорить, и что в каких случаях следовало делать. Так, агентам наружного наблюдения строжайшим образом запрещалось встречаться взглядом с объектом слежки, и о каждом таком случае филер должен был специально докладывать работающему с ним офицеру полиции. Глаза, эти зеркала души, легко могли выдать наблюдающего, а посему его взгляд должен был оставаться скользящим, ни за что не цепляться и ни на чем не задерживаться. Однако, несмотря на все ухищрения, большинство агентов наружного наблюдения работали весьма и весьма посредственно, а многие к тому же едва могли писать, и с большим трудом излагали на бумаге результаты своих наблюдений.

Всю дорогу, правда, не слишком долгую, Мырлов молчал, а на вопросы Андрея Сергеевича отвечал коротко и односложно. Поняв, что сыщик к разговорам не расположен, Дорохов откинулся в глубину возка на деревянную спинку сиденья и оттуда, из-под натянутого верха, смотрел на мелькавшие газовые фонари, все в цветных оболочках радуг. Лошади встали на углу Лиговской набережной, и дальше они пошли пешком, разбившись, чтобы не привлекать внимания, на пары. Впрочем, набережная была пуста, как темны и неприютны были стоявшие вдоль нее большие мрачные дома. Один полицейский остался при лошадях и еще какое-то время маячил под фонарем на перекрестке.

Остановились у глубокой, как тоннель, подворотни. Мырлов тихо свистнул, и сейчас же из ее черноты вынырнул худосочный, вертлявый человечек в шляпе и длинном пальто, воротник которого был поднят. Какой-то разболтанной, вихляющей походкой филер приблизился к полицейским, на его губастой физиономии играла нагловатая улыбочка.

— Ну? — нетерпеливо спросил Мырлов, прикуривая от спрятанной в ладонях спички.

— Порядок, Петрович, птичка в клетке! — агент даже причмокнул и подмигнул от удовольствия. И хотя поля шляпы оставляли его лицо в тени, Дорохов увидел, как хищным блеском вспыхнули маленькие, похожие на поросячьи глазки. В остальном, решил Андрей Сергеевич, если бы он повстречал этого типа в толпе, то никогда бы не смог припомнить его наружность. Ну а эту свою развязную походочку филер, находясь на работе, наверняка менял.

— Слушай, Шепетуха! — нахмурился начальник отдела сыска. — Оставь свои прибаутки, докладывай по форме!

— Я что, Иван Петрович, я ничего! — агент поерзал в великоватом ему пальто, продолжал, не вынимая рук из карманов! — В восемь двадцать приехала на извозчике какая-то мамзель, раньше ее не видел. С той поры в квартире горит свет, но движения людей не приметил. — Шепетуха вскинул голову, посмотрел вдоль стены на окна третьего этажа. — Минут десять назад, аккурат перед вашим приездом, в парадную вошел мужчина. Но не в эту, а в соседнюю. Длинный, худой, пальто поношенное, поля шляпы мятые, сутулится, в руках потертый докторский саквояж. Лица в темноте не разглядел. Я, конечно, выждал маленько и за ним, мол, на какой этаж, туда-сюда, а мне навстречу двое пьяных. Дом доходный, вот всякая шваль тута и околачивается. Пока я их обходил, пока дверь открывал, мужик и сгинул. Свет после этого в других окнах не зажигали.

Шепетуха надвинул шляпу поглубже на глаза.

— Молодец, — похвалил его Мырлов, повернулся к полицейским. — Ждать больше не будем, пойдете с ним, — он ткнул пальцем в тощую грудь филера, — и останетесь на лестничной площадке. А минут через пять, — сыщик посмотрел на свои часы-луковицу, — да, через пять, позвоните в квартиру. Но тихо, дверь не выламывать и вообще. А ты, — обернулся он к филеру, — вернешься на улицу и продолжишь наблюдение.

Выждав, пока все трое скроются в подъезде, Иван Петрович взял Дорохова под руку и повел в глубину арки.

— Видели, каков фрукт? — Он аккуратно ступал в кромешной темноте, нащупывая подошвой дорогу. — А что делать, с кем-то работать надо, вот и приходится смотреть сквозь пальцы на амикошонство. Шепетуха, конечно, мразь редкостная, но по-своему талантливая, способная на большие подлости. Он один из лучших наших филеров, работает… — Мырлов усмехнулся, пояснил: — Хотел сказать: «с душой», но как раз души-то у него и нет! С выдумкой он работает, где-то даже с вдохновением, а все потому, что любая сделанная пакость приносит ему истинное удовольствие…

Они остановились на границе отбрасываемой аркой глубокой черной тени. Большой внутренний двор дома был едва освещен тусклым светом нескольких горевших окон.

— Вообще-то, — продолжал сыщик, — когда мы идем на задержание, то частенько оцепляем жандармами весь квартал. Так, конечно, проще и надежнее, но, привлекая большие силы, операцию не утаишь. Эта квартирка, — Мырлов поднял голову, осмотрел уходивший вверх колодец из кирпичных стен, — она весьма многообещающая, хочу оставить здесь засаду. Поэтому все будем делать максимально тихо. Ваша задача, — повернулся он к Дорохову, — наблюдать за черным ходом. Вон, видите три двери? — Мырлов ткнул пальцем в темноту. — Если кто-то оттуда появится, задержите. Будет убегать — стреляйте по ногам!