Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы - Евгений Додолев

Короче, с ним случился инсульт. За 52 минуты до встречи, которая бы внесла существенные коррективы в историю отечественной медиаиндустрии. Мы вместе со знаменитым британским документалистом Оливией Лихтенстайн в эти дни снимали ленту о Семенове для BBC ONE, где уже были отэфирены фильмы (из той же серии Comrades) про стебальщика-музыканта Сергея Курехина и бизнесмена-офтальмолога Святослава Федорова. И остались записи с сотрудниками больницы. Зафиксировано: ночью после инсульта в палату пришли двое. И после этого визита, вызвавшего «повторный инсульт», Юлиан уже не мог говорить. Его не стало. Видеоматериалы у Оливии пытались изъять на таможне во время ее возвращения в Лондон, вопрос разруливали в посольстве Соединенного Королевства, которое тогда, как помню, располагалось на Софийской набережной.

Родные писателя только сейчас открыто заговорили об убийстве. Закономерен вопрос — почему молчали раньше? Я могу ответить лишь за себя. И возможно, за некоторых коллег по «Совсеку». Версия об устранении писателя однозначно бросала тень на нашего товарища, Артема Боровика, который незаконно унаследовал и «Совершенно секретно», и мастерскую писателя в центре Москвы, ключи от коей вручил ему при жизни сам Семенов, когда Артем пожаловался, что им с Вероникой негде жить. То есть сторонний наблюдатель может узреть пресловутый мотив. И это абсолютно несправедливо, потому что Боровик-младший никаким образом не мог быть причастен к такому делу, все, кто его знал, это скажут без колебаний. Одно дело — переписать уставные документы («бизнес — это война», любит повторять Саша Любимов, чей отец-разведчик с моей подачи дебютировал как писатель именно в «Совсеке»), другое — ввязаться в авантюру с покушением. До этого писали только об убийстве в Париже первого заместителя главреда «Совсека» всего за пару недель до загадочного инсульта, заставившего самого главного редактора навсегда замолчать. Напомню, Плешков был отравлен во время трапезы с главным редактором влиятельнейшего в ту пору французского еженедельника VSD. Как мне рассказал мой соавтор Франсуа Моро (в начале 90-х мы написали несколько книг для издательства Mercure de France, включая Les coulisses du Kremlin), который, собственно, и был связным Юлика во Франции, — местные спецслужбы сделали однозначный вывод об отравлении советского журналиста и передали материалы своим московским коллегам. Минувшим летом случайно встретился (на выставке работ Михаила Королева) с Александром Плешковым-младшим, который был студентом, когда его отец рулил «Совсеком». Саша сказал, что они с матерью так и не получили документы на руки, но не сомневаются, что все трое членов редколлегии (включая Александра Меня), которые тогда погибли, знали нечто про «золото партии». Не то «золото партии», которым занимался Штирлиц. Не той партии. Партии, членом которой, в отличие от своих оппонентов, не был Юлиан Семенович. Еще раз: он выбыл из строя всего за час до подписания масштабного контракта с представителем Руперта Мэр дока Джоном Эвансом, который вывел бы советский холдинг «Совершенно секретно» на мировой медиарынок. «У меня предстоят переговоры с газетно-телевизионной группой австралийского миллиардера Мэрдока; его штаб утверждает, что у Вас с ним намечены беседы в Вашингтоне во время встречи с Бушем. Был бы очень признателен, если бы Вы поддержали совместный проект «Совершенно секретно» — Мэрдок. Дело стоящее, за ним — миллиарды» — так заканчивается письмо писателя Президенту СССР Михаилу Горбачеву. Последнее письмо. Последние строки, написанные Семеновым. Тем, кого запомнили не медиамагнатом, коим он не успел стать. Тем, кто остался в памяти соотечественников создателем Штирлица. Героя, сумевшего выжить в режиме «чужой среди чужих».

* * *

Я работал над рукописью книги «Кремльгейт» с бывшим доверенным лицом Андропова Василием Романовичем Ситниковым. Он и раскрыл мне недостающие звенья в цепочке событий. Цепочке, которая до сих пор круговой порукой вяжет бывших чиновников, ставших заслуженными пенсионерами, и офицеров госбезопасности, ныне курирующих свои собственные банки.

Будучи человеком крайне аккуратным и осторожным, Ситников попросил меня не разглашать сведения, предназначавшиеся для публикации в моей — совместной с Франсуа Маро (Francois Marot), тогдашним сотрудником французского журнала VSD, — книге «Les Coulisses du Kremlin», в отечественной прессе. Мы договорились: подождем. Менее чем через месяц в популярной в ту пору «Столице» появилась заметка, не очень лояльно поведавшая о негласной деятельности Василия Романовича. 31 января 1992 года сердце андроповского помощника остановилось. И его дочь Наталья Васильевна уверила меня: тот журнал лежал у него на столе. Но — в стопке непрочитанных! Я разговаривал с ней в день десятилетней годовщины смерти Брежнева. Она не пришла в восторг от идеи публикации этих заметок.

Остается одно, но весьма существенное «НО». Компьютеров не было тогда, рукописи были бумажные, и, увы, копирки на всех не хватало. И рукопись «Кремльгейт», консультантом и редактором коей был В. Р. Ситников, пропала после его кончины.

Без следов.

И Наталье Васильевне это было известно. Да и не только ей.

Превентивно оговорюсь: я НЕ против воровства. Воруют, ну что же, это традиции.

И уж я точно за копилефт. Все US-придумки с копирайтом — это что-то от лукавого. Короче, я не заморачиваюсь, когда коллеги (и не очень) воруют мои тексты. Про кражу идей вообще умолчу — там доказательная база более чем расплывчатая. А то, что по моим очеркам снимаются фильмы, что их включают в полном объеме в свои книги модные компиляторы, которых по неведомому мне резону величают писателями, — это ведь в некотором роде даже лестно, что же заморачиваться.

Однако в настоящей рукописи есть «фрагменты 100 % идентичные» анонсу докудрамы НТВ «Казнокрады. КГБ против МВД». Оказалось, что авторы «сенсационного фильма» просто скопипастили (copy/paste) одну из моих статей на эту тему из «Московской правды» от 28 сентября 1995 года (приложение-вкладка «Новый Взгляд», № 33). Только фамилии актеров в скобках подставили, и все.

Повторюсь. Двадцать дет назад я работал над рукописью книги Les Coulisses du Kremlin с бывшим КГБ-куратором «Таганки» (его там звали «Васромом»), сотрудником отдела информации ЦК КПСС и доверенным лицом Андропова полковником Василием Романовичем Ситниковым. Тот, кого Джон Бэррон в своем манускрипте «КГБ» попалил как «заместителя начальника Управления дезинформации ПГУ» (а там звали Ситникова «дядя Вася»), осенью 1991 года раскрыл мне недостающие звенья в цепочке событий, о которых я знал от Юлиана Семеновича Семенова. По просьбе источника я намеренно изменил незначительные детали. Ну, например, указал, что утренняя беседа 10 сентября 1982 года Брежнева с Щелоковым случилась на даче в Жуковке, хотя на самом деле разговаривали они в квартире № 94 дома № 26 по Кутузовскому проспекту. И беседовали эти двое на самом деле в 6 утра, анев «девятом часу». Короче, лисьи притопы + заметание следов.

Про мутную историю с неудачным МВД-переворотом я писал несколько раз (для начала в первом отечественном глянцевом журнале «Обозреватель», который мы с Петром Спектором запустили в 1993 году на деньги «Микродина», последний раз — с подачи Димы Быкова в «Собеседнике» № 4 за 2002 год) и детали корректировал время от времени. Не знаю, почему НТВ-мастера позаимствовали именно текст 15-летней давности, но теперь (в силу несоизмеримости ТВ-аудитории и газетных тиражей) именно эта версия как бы залигована. Все будут уверены, что супруга брежневского визиря Щелокова застрелилась в день обыска на даче, когда чекисты конфисковали музейную живопись, позаимствованную (раз уж пользовать этот глагол) министром внутренних дел СССР у государства. Хотя на самом деле в материалах закрытого дела № 18/58115–83 есть показания и самого Николая Анисимовича, и их горничной. Воспроизведены в книге, кстати.