Хроники Дебила. Свиток 1. Волшебный Меч - Егор Чекрыгин

Собственно говоря, пение с недавних пор стало моей главной шаманской фишкой. И я даже не сам это придумал. Просто привычно напевал во время работы. Ну, люблю я напевать во время работы. Привычка у меня такая. И вот во время одного мозгового штурма по поводу формы подтока кто-то из подмастерьев и предложил мне попеть. Я сначала решил, издевается, гад! И попытался испепелить его гневным взглядом. Но в ответ гад и прочие товарищи посмотрели на меня со всей возможной серьезностью. Они искренне верили, что это поможет. И я вдруг прозрел – это фишка!

Так что я орал и блажил дурным голосом, пока не охрип. Думаю, после этого несчастная овцекоза, подвергнутая пытке пением, и сама была готова броситься на нож, не спутай я ей предварительно ноги. Клянусь, когда я резал ей глотку, в ее глазах сияли искорки облегчения и благодарности. Впрочем, долго заглядывать в очи зверушке времени не было; я вскрыл ей брюхо, вывалил кишки на землю и передал тушку Осакат для дальнейшей утилизации. Дабы отвлечь внимание публики от умыкания тушки, я, громко завывая хриплым голосом «Ах, облака – белогривые лошадки», изобразил вокруг кучи воняющих кишок несколько па брейк-данса, которые когда-то освоил, в надежде блеснуть на школьной дискотеке.

Да… Там я не блеснул, а вот ту-у-ут!!! Клянусь, я видел, как в задних рядах кто-то перекрестился, видя корчи и судороги, сопровождающие мое глубокое проникновение в мир духов. Ну а потом я вещал… Вещал по принципу, может быть, да, а может быть, нет. Может, супостаты и уйдут. А может быть, и нет. Если знают про олово, то нет, а не знают, то да. Вспоминая старого шамана-обдолбыша, Нра’тху и его рассуждения по поводу своих глючных видений, я понял, что любая простейшая мысль может показаться пророческой и невероятной, если ее обставить соответствующим антуражем и заплести в немыслимые кружева, сделав абсолютно непонятной. Потому про эти свои «нет-да» вещал не менее получаса, пока сам не запутался окончательно. Тогда я просто свалился на землю и прикинулся ветошью… Народ еще некоторое время с почтением смотрел на мою валяющуюся тушку, изможденную битвой с духами, после чего поспешно разошелся по домам. Я повалялся еще минут пятнадцать, после чего слабым голосом потребовал еды.

Что может быть лучше, чем нежная, еще теплая козья печень, слегка обугленная снаружи и истекающая кровью изнутри? Соль, кетчуп, майонез? Не надо. Ничто не заменит приправу под названием «чувство глубокого удовлетворения от удачно проведенного мошенничества»!

Но в любом раю есть свой дьявол. Нашего зовут Осакат.

– Так ты думаешь, Дебил, что верблюжатники не уйдут отсюда, пока на захватят нашу Гору?

– Если… ням-ням, знают про ваши черные, хрум-хрум… камни. То тогда, чавк-чавк, могут и не уйти…

– Но что же нам тогда делать?

Сволочь. Редкостная сволочь эта Осакат. Вылупила на меня эти свои глазенки и ручки так сложила умоляюще… Весь аппетит отбила…

– Царь Царей Мордуй – великий царь Царей! – привычно свалил я ответственность на начальство. – Он придумает, как победить врагов!

Но глазенки недоверчиво смотрят на меня и чего-то требуют, отбивая аппетит и убивая радость… Да. Это я тут странник, пришел, наврал с три короба и слинял куда подальше. А для Осакат тут родина. И пока я развлекаюсь в мастерских, она, как и все племя, мучительно думает, чего они будут жрать следующей зимой, если их всех не убьют этим летом.

– Ладно. Я поговорю с духами и что-нибудь придумаю, – пришлось пообещать своей мучительнице, тяжко вздохнув.

– Надо взять их человека и спросить… – раздался голос из помойки, когда туда влетел кирпич… В смысле, произнес Лга’нхи, проглотив очередной кусок козлятины. К моему, надо сказать, немалому изумлению, поскольку обычно он в подобные рассуждения не вдавался и хитрых планов не строил.

– Спросили уже один раз… – ответил я на это, передернувшись при воспоминании о своей эпопее с Пивасиком.

– Я возьму их человека, а ты спросишь, – спокойно так предлагает Лга’нхи, всем своим видом показывая, кто тут вояка, а кто болтун.

Ага. Не хватало еще эту дылдину опасности подвергать. Будто тут своих вояк мало. Их племя – им и головы подставлять. Только попробуй этой универсальной затычке на все бочки такое сказать. Как же это можно – его подвиг кому-то другому отдать!

– Надо поговорить с Царем Царей, – нашелся я. – А то он может обидиться. Такие вещи должны делать его воины!

– Да. Ты прав. Надо пойти к Царю Царей и сказать ему.

– Завтра с утра и сходим. А то сейчас он уже спит небось…

– Он еще не спит.

– Откуда ты знаешь?

– Слышно.

Да. Даже я слышал, что на заднем дворе Царя Царей, на ставшей уже очень хорошо знакомой веранде идет очередной совет-пьянка. Или пьянка-совет. В первом случае «политическая элита» Олидики советовалась, делая вид, что пьет. А во втором – бухала, делая вид, что советуется. И подчас отличить один вариант от другого можно было только на следующее утро, измерив степень похмелья. А мне, честно сказать, состояние утреннего отвращения к жизни уже порядком осточертело. Но отказаться от выпивки на пирах, означало обидеть хозяина. Мне на это сразу прозрачно намекнули, едва я попытался пропустить очередной круг. И даже отобрав чашу, выдали здоровенный рог, который пришлось осушать полностью с одного раза… Все это было, конечно, преподнесено как шутка и застольная традиция, но я тонкий намек уловил… Короче, решение о том, в каком виде от него уползут гости, полностью оставалось за Мордуем. Захочет, подаст жиденький морсик, а захочет, какую-то суровую хрень, в которую, как мне кажется, они еще и какую-то наркоту пихают, судя по глючным сновидениям.

Собственно говоря, поэтому я последние дни старался приходить к Мордую по утрам и решать вопросы в деловой обстановке, а не в суровых условиях дружеской пьянки. Но Лга’нхи приспичило идти прямо сейчас.

Пришли… Мы тут уже были завсегдатаями и особого приглашения могли не ждать. Да тут, как я понял, пока все еще было достаточно демократичным, и даже последний крестьянин мог завалиться во дворец Царя Царей, чтобы решить вопрос о новой мотыге или покупке стада овцекоз, не ожидая приемных дней и даже не испрашивая аудиенции за месяц.

Судя по рожам присутствующих, сегодня все-таки был совет-пьянка. Поскольку особого веселья не наблюдалось. Мое пророчество обломало немало надежд и создало множество проблем, поэтому Мордуй попридержал свою забористую дрянь, и аксакалы бухали слабенький «пивной напиток».

Я скромненько прикидывался ветошью, пока Лга’нхи озвучивал свою идею. Концепция взятия языка и допроса пленных показалась присутствующим довольно новой и оригинальной. Что, в общем-то, странно. Мне-то казалось, что местная производственная культура уже вполне созрела для рабского труда. Но, видно, пока еще избыток урожая, выращенного и собранного одним человеком, был недостаточно большим и стабильным, что делало рабство нерентабельным. А на «производстве» трудились сплошь шаманы и уважаемые люди, полные знаний и удивительных секретов, к которым раба подпускать нельзя.