Полковник Магомед Джафаров - Коллектив авторов

– Где Ляхов? – спрашиваю.

– У себя в вагоне.

– Скажи ему, что я его жду здесь. В вагон к нему пойти я не могу. Мы воевали с ним. Я командовал на одной стороне, а он на другой. Лучше, если мы встретимся на нейтральной почве, здесь на перроне.

Полковник ушёл доложить. Я гулял по перрону в ожидании. Ляхов вышел и направился прямо ко мне. Подойдя вплотную, взял под козырёк и резко бросил:

– Здравствуйте.

Я тоже взял под козырёк. Чином ведь он выше. Руки мне он не подал. Я тоже.

– Я не понимаю, полковник Джафаров, вашей психологии, – продолжал он тем же тоном.

– Вы дрались против большевиков. Вы дерётесь против нас. Скажите, пожалуйста, против кого же Вы не будете драться?

– Не знаю, – говорю, – против кого не буду драться. Но буду драться против всех, кто без всякого основания будет нападать на территорию, вверенную моим заботам, и которую я обязан защищать.

– Ну, а это как Вы называете? – раздражённо вынул он из походной сумки, видимо, заранее приготовленную бумагу. – Это вы писали.

– Разрешите прочитать.

– Пожалуйста.

Беру, читаю. Это мой приказ одному из чеченских офицеров, явившемуся ко мне добровольно и изъявившему желание драться против добровольцев. Я поручил ему этим приказом мобилизацию чеченских аулов на моём правом фланге и с полученным отрядом зайти добровольцам с фланга, со стороны Червленной, стрелять, обойдя их с тыла.

– Да, это я писал.

– Ну, а это как назвать, это хорошо?

– Что же, я и сейчас готов защищать этот план. Если бы этот чеченец и русский офицер, его товарищ, не оказались бы предателями, я бы отнял у вас Грозный. Этот план, по-моему, безошибочен.

– Я не о том, – досадливо поморщился Ляхов.

– А я о том, что я с вами дрался. Так я же этого не скрывал никогда. Этот факт совсем не требует доказательств.

– Н-да, – процедил он, – мне придётся с Вами особо поговорить. Вы сегодня не уезжаете? – вдруг перешёл он на любезный тон.

– Нет.

– Где Вы ночуете?

– Я остановился в городе, у знакомых.

– Так приходите сегодня вечером ко мне (он назвал гостиницу, название которой я теперь забыл). Я буду там, и мы с Вами побеседуем.

– Обязательно приду, – ответил я с поклоном, смеясь в душе.

Ляхов откланялся и ушёл к себе в вагон. Я вернулся в английский вагон. Роуландсон ждал меня и очень был заинтересован нашим разговором. Я передал его почти дословно.

– Вам необходимо сейчас же отсюда уехать. Ни в коем случае не ходите в гостиницу. Они вас убьют. Идёмте со мной, я провожу Вас до моей машины и прикажу шофёру исполнять все Ваши распоряжения. Я хочу, чтобы Вы уехали, пока я здесь.

Мы вышли, нашли машину. Я сел. «Счастливый путь», – донёсся до меня голос Роуландсона, когда машина набрала уже полный ход.

Пропуск Деникина у меня в кармане. Машина мчится по гладкой укатанной дороге. Но что значит этот пропуск? Любой патруль, предупреждённый по телефону, легко покончит со мной. Ведь я один-одинешенек. Мелькает телефонный провод. Выхватываю шашку и на полном ходу машины пытаюсь его перерезать. Провод падает вместе со столбом. Он невредим. Шофёр без слов понимает и задерживает машину. Соскакиваю быстро. Провод перерезан. Мы мчимся дальше. Опять провод. Ещё раз перерезал его для большей безопасности. Ну, теперь спокойнее, мелькает мысль. По телефону уже не задержат.

Въехали в какой-то аул. Шофёр говорит, что сегодня не ел ещё. Наскоро выпивши по стакану молока, берём воды и мчимся дальше. Вот уже и паром. Офицеры из Кизлярско-Гребенского полка. Все знакомы. Встречают удивлённо.

– Так ты вернулся?

– Да, как видите.

– Ну, брат, а мы думали, что тебе капут.

– Ну, чепуха, вот пропуск самого Деникина. – И протягиваю им бумагу.

– Хорошо, счастье тебе. Ну, идём выпьем по этому поводу да закусим.

Отказываться нельзя. Спешу, глотаю плохо прожаренный шашлык. Ну вот, отделался. Становится легче. Здесь каждую минуту могут перехватить, а они не спешат, им скучно у парома. Рады поболтать. Ну вот, я уже на другой стороне реки. Машина мчится.

Шофёр тревожно говорит, что, пожалуй, не хватит бензина. Я машу ему рукой, всё равно, мол. Он понимает, и мы мчимся дальше.

Вдруг добровольческий пост. Это уже фронт. Показываю пропуск. Не можем, говорят, пропустить. Прошу сообщить начальнику отряда. Пропускают. Мы у Беликова. Удивления, разговоры те же, что и раньше. Но Беликов очень любезен.

– Но я тебя ночью не пущу. Ещё пристрелят тебя где-нибудь случайно. Ночь проведёшь здесь, а на рассвете поедешь.

– Не могу, – говорю, – тороплюсь. Я должен сообщить чеченцам, что перемирие заключено, чтобы предупредить возможность их наступления.

Это уже сознательная ложь. Чеченцы знали давно о перемирии, а военные действия продолжаются.

– Ну, куда поедешь? Убьют. По автомобилю откроют стрельбу.

Гражданская война

Арест и освобождение Хизроева

Хизроев и Коркмасов не успели придти в дом, где было назначено собрание, поэтому они не были там арестованы. Но о том, что они в городе и где именно и что они должны быть на собрании, Мусаев знал и не только от меня, так как я имени Хизроева не упоминал. Поэтому, когда их не обнаружили в этом доме, где должно было быть собрание, то сейчас же оцепили дом Хизроева и арестовали Магомед-Мирзу, но Коркмасова не нашли.

Я сам, конечно, при этом не был и узнал об этом аресте только от бывшего моего вахмистра, родственника Хизроева Гамзата и Атаева Абу Муслима. Оба они пришли ко мне и просили помочь в его освобождении. Гамзат был очень взволнован и говорил, что если Хизроева не освободят сегодня же, то он пойдёт на всё, даже на то, чтобы поднять всадников против правительства. Я был также взволнован известием. Я очень любил Магомед-Мирзу, и сажать его в тюрьму совсем не входило в мои расчеты. А я как бы оказался косвенным виновником его ареста.

Я быстро собрался и пошёл к Мусалаеву, Гамзат пошёл со мной.

У Мусалаева я застал какое-то военное совещание, был Халилов и другие. Мой приход, видимо, был для них неожиданностью, даже смутил их. Они сразу перестали разговаривать и смотрели на меня. Я, конечно, заметил, что пришёл некстати и сказал:

– Я задержу вас ненадолго. Мне сейчас сообщили, что арестован Магомед-Мирза Хизроев. Я настаиваю