Свиток фараона - Филипп Ванденберг

Четверо мужчин среднего возраста в черных костюмах тоже представились. Это были профессор Франсуа Миллекан, археолог, глава Египетского отделения музея в Лувре, профессор Пьер Д’Омерссон, историк в университете Гренобля, член местной академии наук, Эдуард Курсье, языковед из «Коллеж де Франс» в Париже, и Эмиль Туссен из «Deuxieme Bureau»[9].

По одному взмаху руки к ним бросилась свора носильщиков и, расхватав чемоданы прибывших пассажиров, направилась по адресу, который назвал им Закс-Вилат: шариа эль-Хоррия, 12, французское консульство.

Мужчины, освободившись от багажа, поздоровались с консулом и пошли к припаркованному в стороне большому кабриолету «Лорен-Дитрих», который с превеликим удовольствием водил Закс-Вилат.

Широкая, с высокими пальмами между полосами движения прибрежная улица Александрии охватывала полукругом естественную бухту. Дворцы, дипломатические миссии, пароходства и светские отели придавали городу европейский облик, делая его похожим немного на Ниццу, немного на Монте-Карло. Александр Великий основал его, бросив плащ на землю и обрисовав его контуры мечом, тем самым показав, какой формы должны быть границы города.

Богато одетые господа и иногда даже европейские дамы сидели в уличных кафе, пили, курили, болтали и спорили о введении сухого закона в Америке, об эпидемии гриппа, которая охватила всю Европу и оставила после себя миллионы трупов, об экспериментах в Германии и Америке, а также о музыке, которую передают по воздуху. В далекой стране, из которой вылетели два смелых летчика и спустя шестнадцать часов, пролетев над Ньюфаундлендом, приземлились в Шотландии, появилась чужая, очень странная музыка, называвшаяся джазом. Она, словно буря, пришла в Европу, захватила концертные залы, клубы и темные прокуренные бары. Вдалеке от этого нового времени Александрия, выставляя напоказ европейское лицо, скрывала свою восточную душу. Мудиры, мамуры, омдахи и шейхи в длинных белых галабиях встречались наряду с гордыми офицерами в униформе британских оккупационных войск и офицерами египетской армии, которые соревновались с ними в блеске и шике своих мундиров. Темный, убогий мир мошенников, карманников, калек и нищих, которых в Каире можно было встретить даже в роскошных районах, здесь был вытеснен на окраины города. По крайней мере, вид у этих людей тут был намного приветливее.

Французское консульство на шариа эль-Хория прекрасно смотрелось бы и на рю де Сен-Оноре в Париже, лондонской Пэлл-Мэлл или Унтер-ден-Линден в Берлине — такой у этого дома был помпезный, ухоженный и совершенный, с точки зрения архитектуры, вид. Два скромно одетых слуги бросились открывать двери кабриолета, когда консул подкатил к порталу. Закс-Вилат попросил гостей пройти в салон, сообщавшийся с садом. В комнате, отделанной в музейном стиле красными шелковыми обоями, стояла позолоченная мебель времен Луи XV, на полу блестел черно-белый дамасский кафель с медным и латунным кантом, что придавало салону особый восточный налет.

Слуги без напоминания тут же подали черный пенный кофе в маленьких высоких чашечках и слоеную выпечку, политую медом и лимонным соком, а также коньяк, естественно, французский. Все было проделано с таким вкусом и обходительностью, что у гостей не оставалось сомнений: всем этим руководит жена консула. И они ошибались! Пауль Закс-Вилат, воспитанный пышногрудой гувернанткой без участия своей эзотерически-взбалмашной матери, после трех лет изучения юриспруденции и трех месяцев помолвки с дочкой эльзасского аристократа так и не смог больше найти подход к противоположному полу. Неудачная помолвка привела к тому, что он так и остался холостым, и это не бросалось в глаза до тех пор, пока он не поступил на дипломатическую службу. Карьера завела Закс-Вилата сначала в Марокко, где он прослыл одиночкой и привлекал всеобщее внимание, устраивая своеобразные мужские пирушки.

Нашумевший роман с коренастым телохранителем марокканского короля привел бы его карьеру атташе по культуре к краху, если бы не ходатайство одного из высокопоставленных чиновников французского Министерства иностранных дел, которое решало его дальнейшую судьбу и грозило применить различные дисциплинарные наказания. Те называли его просто «доктор К.», старались замять его вызывающие поступки и обеспечить ему дальнейшую карьеру, которая в другом месте сулила бы ему более высокую должность и ранг, но при этом, помимо его повседневных обязанностей, он должен был выполнять и роль агента секретной службы Франции.

Все это случилось семь лет назад, и у Закс-Вилата тогда не было иного выбора, как переехать в Александрию, где он возглавил шпионский отдел, работавший в Египте и на Ближнем Востоке. Его деятельность была направлена в основном против британских разведывательных служб, в меньшей степени — против государств этого региона. Уже сто двадцать лет, с тех пор как адмирал Нельсон разбил флот Наполеона Бонапарта при Абукире, англичане вели себя на Средиземном море как хозяева, и, несмотря на мирные договоры, в этом регионе время от времени разгоралось англо-французское соперничество, в котором решающую роль играли секретные службы.

Закс-Вилат старался провести встречу в наиболее неформальной обстановке, чтобы не испугать ученых из Франции, которые под ложным предлогом были приглашены в Египет и узнали об истинной цели своей поездки лишь незадолго перед отплытием. Закс-Вилат выбил для Франции официальное разрешение на проведение раскопок в Саккаре. Целью исследований и раскопок, для которых из неизвестных источников было выделено 25 000 франков, стал погребальный комплекс к северу от ступенчатой пирамиды, где полвека назад великий французский археолог Мариетт уже пробовал свои силы, но после двух бесплодных недель работы все же сдался.

Эта лицензия была для Закс-Вилата лишь прикрытием. Истинная цель этого предприятия, которое именовалось кодовым словом «Vacance», что означало «каникулы» или «вакантное место», заключалась в том, чтобы следить за активностью других секретных служб и организаций, связанной с поисками гробницы Имхотепа и ее вероятного обнаружения.

Шансы на успех предполагались такие же, как и у других контрагентов, и даже больше. Когда профессору Миллекану стало известно, что на обломках какого-то камня есть некие указания на местоположение гробницы Имхотепа, он вспомнил о переписке между Берлинским музеем и парижским Лувром, которая хранилась в анналах архива. В данной научной переписке речь шла о двух фрагментах, которые, по мнению французов, откололись от базальтовой плиты. Правда, их содержание оставалось весьма туманным из-за отсутствия остальных частей текста. Таким образом, в Лувре оказалась копия берлинского текста, но дальнейшие исследования были прекращены, потому что содержание, как считали исследователи, не представляло научной ценности.

Французские археологи чувствовали себя хозяевами в Саккаре с тех пор, как Огюст Мариетт обнаружил подземный лабиринт с саркофагами двадцати четырех быков Аписов. Получение новой лицензии на раскопки не могло вызвать никаких подозрений.

Саккара, некрополь древней столицы Мемфиса, простиралась на тридцать миль по левому берегу Нила от утесов у Абу-Роаш до Лишта. Название предположительно происходило от имени бога мертвых Сокара, как считали в этой местности.