Алмазы Якутии - Михаил Серегин

– Послушай, что говорит тебе твой е..рь, – восковое лицо Захарова плыло перед Куырсэн как в тумане.

Слезы, полившиеся из глаз, мешали ей целиться. Захаров был начеку. Он следил за пальцами Куырсэн и в то же время позволял себе нагло шутить и смеяться.

– Видишь, убить человека не так уж просто, особенно слезливой бабе!

– Перестаньте ее провоцировать! – вскипел майор.

– А вам бы, наверное, жутко хотелось, чтобы она меня пришила, – парировал Захаров.

Майор закусил губу от досады.

– Не слушай его, Куырсэн! – кричал Егор. – Брось ру…

– А ну-ка, бросили все ружья! – рявкнул Карагодин, которого эта щекотливая ситуация изрядно нервировала.

Он и так-то не отличался особой выдержкой. Эдик застыл, озадаченно переглядываясь с начальниками. На всякий случай он наставил на Егора пистолет. Это была цель номер один. Девчонку они не принимали всерьез. Майор замешкался.

Куырсэн упрямо мотнула головой в ответ на приказ Егора и плотнее прижала палец к курку. Егор перехватил движение Захарова. Тот струхнул и, держа пистолет на уровне пояса, направил его на Куырсэн.

Секунда растянулась в вечность. Грянул выстрел. Перед заплаканными глазами Куырсэн пронесся вихрь огня, а потом все застыло в ледяном оцепенении. Захаров гулко рухнул на смерзшийся снег. Пистолет вылетел из его руки и как некий одушевленный предмет юркнул майору под ногу.

Эдик засуетился.

– Не стрелять! – гаркнул Карагодин.

Парни нехотя опустили пистолеты, опасливо косясь на Егора. Куырсэн разжала пальцы. Двустволка ерзнула по снегу. Девушку бил нервный озноб, из глаз катились слезы. Она закрыла лицо руками и, медленно опустившись на колени, приникла лицом к земле.

Егор опустил дымившийся карабин. Куырсэн оторвала лицо от снега и тревожно взглянула на Егора.

– Он убил Захарова! – округлил глаза Эдик.

– Заткнись, – рявкнул Карагодин. – Берите этого фраера и – в избу. У меня к нему деловой разговор. А Захаров сам виноват, можно сказать, напросился.

Сперва Карагодин испугался, увидев Захарова с пробитой грудью. Что на это скажет Шепелев? Будет во всем винить его, Карагодина, мол, не углядел, допустил трагическую оплошность и так далее. Но, поразмышляв пару минут, успокоился. На войне как на войне, в конце концов! Главное – результат. А результат был. Родионов схвачен, и не будь он Карагодин, выложит все свои секреты. Алмазы, считай, в кармане. А этот мудила, – Николай Павлович сплюнул на снег в двух метрах от тела Захарова, – сам виноват.

– И что мне теперь делать? – взвился майор. – Я так этого оставить не могу.

– Да остынь ты, – почти умиротворенно сказал Карагодин, – всякое бывает.

– Бывает! – ерепенился майор. – Три трупа за одно утро. Кто будет отвечать?

– Шепелев ответит, – скривил губы в ухмылке довольный Карагодин, – и тебе ответит. Ты не забывай, чей, в натуре, хлеб жрешь!

– Ну вы, полегче, – резко вздернул подбородок майор, – не забывайтесь.

– По-моему, это ты забываешься, – презрительно глянул на мента Карагодин и закричал на Эдика: – Ну, я чего тебе сказал? В избу!

Егор не сопротивлялся. Он дал скрутить себе руки и втолкнуть в сени. Карагодин и майор вошли в пропахшие сухими травами и кислым молоком сени.

– Ну и хоромы, – усмехнулся Карагодин, окидывая насмешливым брезгливым взором тусклое помещение избы.

В избе было занавешено только одно окно – то, в которое выглядывал Егор. Эдик с деловитым видом связал Егору руки и не церемонясь толкнул его. Тот упал на ложе.

– Усади его на стул, – поморщился Карагодин. – Найди что-нибудь, – раздраженно передернул он плечами в ответ на недоуменный взгляд Эдика.

Эдик пошарил по избе и за оленьей занавеской нашел старый табурет. Егора усадили на него. Карагодин приказал своим амбалам оттащить труп Захарова к телу Боотура. «Чтоб не маячил без надобности», – цинично выразился он.

Майор переминался с ноги на ногу.

– Надо население предупредить, – сказал он Карагодину, – а то натворят чего-нибудь.

– Вот и займись, ты же у нас тут власть, – с ухмылкой процедил Карагодин, – а я пока с парнем пообщаюсь.

– Дай мне кого-нибудь из ребят, а то кто его знает…

– Страшно? – По губам Карагодина скользнула усмешка. – Бери Белого.

Майор нервничал не потому, что за одно утро было убито три человека, а потому, что не хотел оставлять Карагодина наедине с Егором. У мента возник простой и дерзкий план, и он отдал бы все на свете, лишь бы он удался. Для начала он врубил рацию и, пренебрегая удивленными взглядами Белого, проговорил в трубку с антенной:

– Пятый, пятый, я третий, мне нужна бригада ОМОНа и представители прокуратуры.

– Какой ОМОН? – отозвался диспетчер. – Ни пилотов, ни керосина…

– У меня ЧП, в Кировском улусе, – настаивал майор, – три трупа. Задержан особо опасный преступник. Срочно нужно подкрепление.

– Хорошо, – раздалось в ответ, – что-нибудь придумаем.

– Думай быстрее. Свяжись с подполковником Стаценко, скажи, что, мол, Осипов просит…

Майор спрятал рацию под бушлат и стремительно зашагал к буорджие. Белый почесал в затылке и, пожав плечами, пошел следом.

В буорджие толпились якуты. Мертвый Ланах лежал на столе, на том самом, где прежде громоздились праздничные закуски. Его руки были сложены на груди, тело накрыто белой холщовой простыней. Эргис тихо лила слезы в углу, а Наркусэ плакала навзрыд. Ей вторили три немолодых якутки, что-то бормоча и воздевая очи к закопченному пологу балагана. Статуей застыла, уткнувшись лицом в вороха шкур, Куырсэн. Ее лицо горело от злости и стыда. Сельчане прямо не обвиняли ее в происшедшем, но на их угрюмых лицах она прочла безоговорочное осуждение. Она знала, что не избегнет по крайней мере морального остракизма, как только будут погребены Ланах и Боотур. Задыхаясь от слез, прибежала она в буорджие и кинулась в объятия подавленной и горюющей Эргис. А потом просто упала на шкуры и замолкла, словно потеряла сознание.

Мужчины отрешенно молчали. Глаза в пол, руки на коленях. Появление мента и Белого вызвало шквал ненависти. Первой вскочила со своего места Наркусэ, заплаканная, с всклокоченными волосами, с перекошенным от боли и злобы лицом.

– Зачем убили Ланаха, он никому ничего не сделал! Он был шаман! Вы подняли руку на шамана! Духи вас покарают.

Белый перекрыл дорогу разъяренной женщине. Она рвалась к майору, чтобы выплеснуть на него свой гнев. Белый схватил женщину, не давая ходу ее проклинающим рукам. Та забилась в его железных объятиях, визжа и воя.

Вскочил Тыгын, вслед за ним Сэсэн. Тыгын было кинулся на Белого, но майор поднял пистолет дулом вверх и закричал, перекрывая буйные возгласы Наркусэ: