Странствие. Книга I - Григорий Исаев

ее повыше и кричал «Ехей»!. Толпа повторяла за ним. Натан и Лотар не могли разобрать ни единого слова, но сперва предпочли оставаться незамеченными.

— Что там происходит? — нетерпеливо спросил Натан и попытался подойти ближе. Лотар последовал за ним.

Они прислушались. Оказалось, народ вовсю обсуждал пожар, случившийся в Эзилате, а тот человек на столе произносил речь, делая паузы, давая остальным высказаться. Некоторые в толпе шептались, а некоторые восклицали во весь рот: «Город был сожжен дотла, не уцелел ни один дом! Это кара им за все!», «Боги покарали злодеев!», «Люди, ни это ли время, когда нам пора взяться за дубину, да освободить свои земли от гнета подлых южан?!» В харчевне царил немыслимый хаос. Натан хмуро оглядел всех этих людей, а затем бросил свой взгляд на Лотара:

— Ты слышишь, что говорят эти люди? Слышишь? Да разве такое можно говорить? — Лотар развел руками. Он ничего не знал о здешних людях. — Это точно наш друг им рассказал про пожар, — добавил Натан, имея в виду Фина.

Для Ребелы новости из столицы всегда становились большими новостями, ведь деревня находилась далеко от большого города, да и дорога на пути туда была совсем нелегкой, особенно зимой и весной. Деревушка располагалась практически на самой границе двух провинций — Эзил и Валлия[37], но все-таки относилась ко второй. В Валлии провинциальным центром был город среднего размера Валлис.

«Веселый» народ жил в этих краях, и в Ребеле особенно. Некоторые болтали, что это горы давили на валлийские головы. Как бы там ни было, но валлийцы оставались довольно закрытыми к внешнему миру и крайне не любили посягательств на их внутренние устои и главное — свободу. И даже когда в глубокую старину народы кочевали с места на место, предки валлийцев не пускали к себе чужаков и сами не покидали родных земель.

Еще валлийцы были известны своими горными восходителями, проводниками через Содраберг и Норраберг и горными охотниками. Говорят, что жители Эзиловой долины с самых древних времен промышляли тем, что поднимались на самые пики гор. Там они охотились на горную дичь, которая не водилась в долине: горных козлов, баранов, хищных барсов и рысей. Одних убивали ради нежного и питательного мяса, а других ради прекрасных шкур — они высоко ценились среди богатых южан. Эти люди бесстрашно пересекали несчитанное количество раз опасные высоты, хребты, лощины и склоны, проводили в горах столько дней и ночей, сколько многие на открытом воздухе и не бывали!

К ним частенько обращались те, кому нужно было безопасно пройти через горы: странствующие торговцы, посыльные, послы и, конечно же, воины. Но никогда… никогда эти восходители не водили через горы пришлых из Эзилата. Очень уж они не любили этот город и тех, кто оттуда наведывался.

В Ребеле люди всегда припоминали эзилам[38] те времена, когда царские воины взяли долину себе силой — лет двадцать-двадцать пять назад Примот вторгся в свободные земли Валлии со своим войском и поработил ее. Война была кровопролитной для жителей долины и коснулась каждой семьи. Многие из местных тогда пали, пытаясь отстоять независимость, но ничего не вышло. Мало лет с тех пор прошло, и местные слишком хорошо помнили о событиях войны и павших в ней, потому точили ножи и с ненавистью смотрели на солдат и граждан из Эзилата.

Примот же, пытаясь установить свою власть в Валлисе: назначил доверенного губернатора, построил небольшую крепость, где приказал основать новый легион Аквило Вентус и, самое главное — он ввел уйму налогов, загнавшую людей долины в нищету, но народ Валлии никак не хотел подчиняться.

— Люди добрые! — воскликнул, наконец, стоявший на столе мужчина, призывая к вниманию. — Вы все меня хорошо знаете. Мое имя — Парис Валлийский. Валлийским меня прозвали потому, что я отдал свою душу за нашу долину. Я давно посвятил свою жизнь борьбе с Эзилатом. Мое сердце обливается кровью, когда я вижу, как мучается моя страна. Взгляните, — он указал на окно — солнечный свет озарил долину и ярко пробивался в оконный проем, — новый день уже на пороге и пришло время принимать решение. Я явился сюда, чтобы призвать вас к войне против захватчиков. Мне нужны новобранцы, кто хочет вступить в ряды моей армии. Пришло время выбирать: вступить ли в битву или и дальше тянуть плуг рабской жизни под гнетом эзилов! Пришло время выбирать: будет ли новый день действительно новым или так и останется прежним!

Толпа ликующе воскликнула. Почти все, так или иначе, поддерживали войну, к которой призывал человек. Но в толпе были и люди, которые с большой осторожностью отнеслись к пламенным речам Париса. Среди них был староста деревни, который много повидал на своем веку. Он поднял руку, и толпа тут же умолкла, обратив на него свой взор.

— Стоит ли так резко судить? — обратился он к людям. — Все вы знаете, что Энрике Примота недавно казнили, а именно он был человеком, несущим ответственность за наши беды. Иллир — новый правитель Эзилата! Может нам стоит пока не торопиться?

— Как не торопиться, старик? — с усмешкой переспросил старосту Парис. — Пока враг слаб, надо ударить ему в самое больное место! Сейчас! Именно сейчас мы должны взяться за оружие или мы так и будем прозябать в рабстве у Эзилата!

— И что же ты сделаешь? Нападешь со своей армией на обычных людей? Убьешь и так обескровленных? Сожжешь сожженное? Так нельзя! Иллир обещал честно поступать с каждым. Если мы ударим его в спину, разве он станет держать свое слово в отношении нас? Ты приведешь нас к новой кровопролитной войне, как и твой отец. Сколько наших жителей, взрослых и детей, погибло в прошлую войну. Сколько жен осталось вдовами? Все мои братья и сыновья положили головы. Ты хочешь еще крови невинных людей?

— Ты трус! Мой отец защищал нашу землю по праву правителя. Отданные жизни — это цена свободы! Эту цену мы выбрали сами.

— Нет. Одумайся! Свободу можно получить и иным путем. Приди к Иллиру с миром, поговори с ним по чести. Попроси свободы, тогда, возможно, не придется проливать кровь.

— По чести? Просить свободы?! Ах ты, жалкий попрошайка! Свободу у нас отняли без какой-либо чести. На нас подло напали! Я никогда не стану просить у эзилов свободы, я заберу ее сам. Ты глупец, если думал иначе.

— Парис, подумай, к чему все это приведет!

— Нет! Как ты смеешь выступать перед гордым народом долины с такими речами?

Толпа вновь закипела — начался спор. Те