Давшая клятву - Одри Грей

Жаль, что он скоро покинет это место… возможно, даже сегодня вечером. Если существо уйдет куда-нибудь достаточно надолго, чтобы принц мог сбежать.

– Возьми.

Белл резко обернулся на грубый голос, чуть не упав в огонь. Существо протягивало ему на подносе покрытую серебром супницу с розами на крышке.

Когда Белл взял супницу в руки, она оказалась холодной – и пустой, что он обнаружил, приподняв крышку. Принц открыл рот, чтобы спросить, но существо быстро кивнуло, и супница наполнилась дымящимся желтым бульоном.

Тепло от бульона нагрело стенки изящной посуды, и Белл ощутил его пальцами. Он перевел взгляд на существо, приподняв бровь.

– Как мне это есть?

Из-под темного капюшона раздалось ворчание. Существо жестами затянутых в перчатки ладоней показало, будто держит миску, затем поднесло воображаемую миску туда, где по представлениям Белла находился рот.

– Ясно.

Наклонив супницу, принц сделал обжигающий глоток и, поморщившись, с трудом проглотил горячую жидкость.

Если бы только отец мог видеть его сейчас! Избитого и грязного. Потягивающего магический бульон из изысканной супницы, подобно благодарной собаке, которая рада возможности согреться у магического огня рядом с безликим существом.

Собака – одно из многих оскорблений, придуманных творчески одаренным Ренком. Собака Хейвен. Питомец Хейвен. Гав. Гав.

Белл быстро допил бульон, и тепло растопило остатки инея в его костях.

– Здесь должно быть холодно, – проговорил он, взглянув на звезды через пролом в углу стены. – Почему я не мерзну?

– Заклинания и руны, – отмахнулось существо, словно это был какой-то пустяк, и переступило с ноги на ногу. – Итак, ты согрелся. Наелся. В задней части есть комнаты, выбирай любую, какая понравится. Ты можешь оставаться здесь, пока тебя не позовут.

– Спасибо, – воспрянул духом Белл. Комната предполагала уединение. А уединение предполагало побег. – Но разве Королева Теней не придет искать меня?

– Ей это и не нужно, – ответило существо, и его голос был подобен двум скалам, скрежещущим друг о друга. – Из Спайрфолла нельзя выбраться незамеченным, кроме как по воздуху. И даже если тебе каким-то образом удастся отрастить крылья, Королева уже привязала тебя к себе с помощью магии. Она может выследить тебя где угодно. Тебе не избежать своей судьбы.

– Судьба? – Белл горько усмехнулся. – Так вот что это такое? А я-то думал, что мне просто так хреново везет.

Существо бесчувственной статуей уставилось на принца из тени капюшона, и Беллу вдруг захотелось достучаться до него и разговорить.

– Разве вы не знали?! Вполне возможно, я самый невезучий смертный на свете.

Ничего. Существо даже не моргнуло в ответ.

– Что? – огрызнулся Белл, хватая ртом воздух. – Даже сказать нечего?

– Я здесь не для того, чтобы развлекать тебя, Принц.

– Развлекать?! О, это… это забавно. – Голос Белла поднялся на две октавы выше. – Мне от вас нужны лишь ответы. Пожалуйста. Я… я видел зараженных проклятием. Я знаю, что происходит, когда вся магия иссякает. Я…

Он сделал глубокий вдох. В проклятой комнате было слишком жарко. И слишком тесно. Его грудь слишком сдавило, чтобы дышать.

Существо отступило на шаг, и сердце Белла панически заколотилось. Мысль о том, чтобы остаться одному, даже без этого молчаливого создания, ввергла принца в ужас.

Он дернул себя за воротник, задыхаясь.

– Пожалуйста. Не уходите. Просто ответьте мне. Что они со мной сделают? Когда это произойдет?

В течение долгой секунды существо ничего не говорило. Затем оно развернулось и зашагало по коридору, сотрясая стены комнаты звуком тяжелых шагов.

Но напоследок оно остановилось и прорычало:

– Я не люблю, когда меня беспокоят. Пожалуйста, оставайся здесь. И если тебе захочется поплакать, делай это тихо.

Сжимая в руках пустую супницу, Белл уставился вслед существу, тяжело дыша в такт учащенному сердцебиению. Комната кружилась и кружилась.

Принц икнул и дернулся, словно не мог решить, смеяться ему или рыдать. Он променял одну тюрьму на другую. Пусть в этой тюрьме ему предложили еду и теплый очаг, но конечный результат был тем же.

Рано или поздно его протащат на виду у всех Ноктисов, и дочь Королевы Теней, Равенна, высосет магию из его тела.

Затем, согласно легенде и словам Мэджвика, она вырвет его сердце.

Богиня Небесная. Его сердце.

Белл дрогнул. Мышцы его живота сжались. Супница выскользнула из пальцев принца и звякнула о камень, но звук казался очень далеким, когда Белл упал на колени, и его вывернуло на пол.

Глава двадцать седьмая

Привязанная и перекинутая через лошадь, Хейвен осознала несправедливость своего положения во всей красе. Она снова стала пленницей, лишенной достоинства и чести, вынужденной преклонять колени и подчиняться садистским прихотям Повелителя Солнца.

Девушка без конца кусала щеки изнутри, чтобы не заснуть, а послеполуденное солнце пробивалось сквозь грязную дымку и обжигало ее лицо.

Испугавшись, что Солисы передадут ее Дамиусу, пока она спит, Хейвен усердно сверлила яростным взглядом красивую покачивающуюся спину Повелителя Солнца, стараясь занять свои мысли другими, более приятными вещами.

Например, планами мести.

И все же, сколько бы раз в ее воображении ни вспыхивала огнем его изысканная льняная туника, и сколько бы его густые золотистые волосы ни превращались в разъяренных гадюк, наяву ничего не происходило.

Словно ощущая на себе ее свирепый взгляд, Ашерон то и дело оглядывался. Пот стекал по его светлым волосам, а изумрудные глаза блестели.

Иногда он даже осмеливался одарить ее кошачьей улыбкой.

Безродный ублюдок! Он принял высокомерную позу, гладкие золотистые пальцы покоились на бедрах, расслабленные плечи и спина выдавали превосходство над человеком, которого привязали к лошади и которому время от времени затыкали кляпом рот.

Затыкали кляпом рот, во имя руны!

Негодование вызвало у Хейвен желание убивать, и она высунула изо рта язык, все еще сухой и покрытый синяками после великолепного шелкового шарфа, который Ашерон засунул ей в рот.

Она назвала его безродным сыном труса и даже хуже. Но последним оскорблением было то, как нежно он втиснул шарф между ее зубами.

Это делало его поступок каким-то менее агрессивным, менее достойным убийства.

В промежутках между пламенными фантазиями Хейвен проваливалась в дремоту и видела нежеланные обрывки из своего прошлого. Прошлого, которое она до сегодняшнего утра считала навсегда оставшимся только в кошмарах.

Хейвен моргала, когда внезапно из песка вырастали красновато-коричневые горы, эти неуклюжие чудовища с красными и черными прожилками, и на ее глазах оживал кошмар, который мучил ее каждую ночь в течение многих лет.

Только цвета Северной границы Проклятия, тяжелые красные и грязные черные оттенки, бесконечные гранитные горы и удушающая дымка