Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941-1942 - Гюнтер Банеман

– Имя! – громоподобно повторил он.

Я пожал плечами и ответил:

– Non palro italiano. (Я не говорю по-итальянски.)

Удар капитанского кулака опрокинул меня на бок, а из глаз моих посыпались искры. Но в этот момент что-то твердое уперлось мне в локоть. Под большой подушкой все еще лежал автомат.

– Нет, ты прекрасно говоришь по-итальянски, Гюнтер Банеман. – Теперь голос капитана звучал спокойно. Ему легко удалось принять спокойный вид. Он-то по морде не получал.

Солдаты закончили рыться в вещах и обратились к капитану, который оглянулся и уставился на два подсумка с шестью автоматными магазинами, в каждом из которых было по тридцать два патрона, валявшиеся на полу.

При виде магазинов с патронами мой мозг словно молнией осветило. Теперь они поймут, что у меня есть автомат. Оставался только один шанс. Если я его не использую, то мне очень скоро придется предстать перед расстрельной командой. Лежа на боку поперек кровати и чувствуя, как кровь стекает из носа и с губ, я притворился, что потерял сознание.

– Le giberne! (Боеприпасы!) – снова рявкнул капитан, указывая на магазины на полу.

Слегка застонав, я повернулся к нему лицом и, указав на задний двор за окном, произнес всего одно слово, сообщая о стоявшем там джипе. Я еле прохрипел слово «автомобиль», но он его хорошо расслышал.

Едва я произнес это слово, как из коридора послышался возбужденный и трескучий голос Гуцци, и его голова осторожно просунулась в дверь.

– Si, si, Capitano, – проскрипел он, подтверждая, что мой джип стоит на заднем дворе.

Этот жирный жлоб и гнилой спекулянт вряд ли понял, как здорово помог мне. Не успел он произнести эти слова, как шестерка солдат рванулась к двери, чуть не опрокинув по пути этого откормленного борова. Чувствуя себя героем, Гуцци вошел в комнату.

– Одному остаться здесь! – крикнул капитан. С него мигом слетело его показное спокойствие.

Сержант проинструктировал солдата, похожего на сушилку, не спускать с меня фонарь и держать на мушке своего карабина, а капитан расстегнул свою миниатюрную кобуру на поясе, извлек из нее маленький пистолетик с изящной гравировкой и направил его на меня. Я лежал поперек кровати, делая вид, что мне очень плохо. Сержант и солдаты выскочили из комнаты и бросились на задний двор к моему джипу.

– Давно он здесь? – отрывисто спросил капитан вонючего мерзавца Гуцци.

Подняв вверх, словно извиняясь, свои волосатые руки, Гуцци объяснил, что вынужден зарабатывать на жизнь, сдавая комнаты солдатам и всем, кто приезжает сюда.

Наконец, капитану удалось выдавить из Гуцци, когда и как я прибыл. Крохотный ствол капитанского пистолета был постоянно нацелен на меня, а фонарь солдата непрерывно светил мне в лицо.

– Принесите лампу, – приказал капитан хозяину.

Радуясь, что может оказать капитану услугу, тот выскочил из комнаты.

Неожиданно из окна послышался какой-то шум. Сержант с солдатами нашли джип. Лучи их фонарей замелькали снаружи. Их возбужденные крики раздразнили воображение капитана.

– Не спускай его с прицела, – приказал он коротышке, который шагнул вперед, тыча в меня стволом винтовки.

Мои шансы сделать неожиданный прыжок резко возросли, поскольку ствол винтовки находился в нескольких сантиметрах от моих коленей.

Капитан опустил свой гравированный дамский пистолетик и, смерив меня холодным взглядом, шагнул к окну взглянуть, что там за шум.

– Тут даже пулемет есть! – крикнул сержант взволнованно, увидев, что капитан высунулся из окна.

Охранявший меня солдат не мог удержаться, чтобы не посмотреть в его сторону.

Я ударил ногой по стволу винтовки, и он взметнулся вверх. Пуля, вылетевшая из него, попала в потолок, обрушив тучу пыли и мусор; фонарь ударился об пол и погас.

Несмотря на то что мои глаза были ослеплены светом фонаря, я рванулся к солдату. Он после моего неожиданного удара ногой отшатнулся назад и не успел еще восстановить равновесие, как я налетел на него. Мы с грохотом врезались в стену.

Вывернув винтовку из его рук, я почувствовал какое-то движение совсем рядом. Из ствола пистолета сверкнуло пламя, на долю секунды вновь наступила тьма, затем снаружи послышались крики солдат, лучи их фонарей осветили окно. Но стрелять они не могли, поскольку у окна стоял капитан.

После удара солдату ногой в пах я опустил приклад ему на лицо. Послышался слабый хруст сломанной кости, а затем пронзительный вопль боли.

Нагнувшись, я схватил винтовку за ствол, размахнулся и запустил ее в сторону окна. Приклад винтовки обрушился на подбородок офицера. Я видел на фоне окна, что капитан рухнул, как подрезанный бычок.

Одним рывком я выхватил из-под подушки автомат.

Почувствовав в руках его сталь и зная, как он послушен в моих руках, я ощутил прилив сил. Солоноватый привкус крови, которая текла из разбитого носа и губ, дал мне новый импульс, и он помог мне доделать то, что надо было доделать.

Вот оно – теперь или никогда, убивай или будешь убит сам!

Тьму в маленькой комнате разорвали вспышки от выстрелов моего автомата, пули вонзались в офицеpa и солдата, когда они пытались встать и найти свое оружие. Они хрипло кричали и звали на помощь.

Грохот прыгающего в моих руках автомата слился с их криками, и они оба тяжело рухнули на пол. Одним прыжком я пересек комнату и, очутившись у открытого окна, стал осыпать градом пуль задний двор. Грохот пуль, стучавших по стальным частям моего джипа, свидетельствовал о том, что прицел мой верен и они не могут поднять головы. Лучи фонарей беспорядочно метались в разных направлениях, и сержант в отчаянии приказывал погасить их. Внезапно все покрылось мраком, я видел только вспышки выстрелов из карабинов, слышал свист пуль, залетавших в окно, и звуки их ударов о стены.

Магазин моего автомата опустел. Глухое клацанье его механизма при нажатии на спуск напомнило мне, что подсумки с магазинами лежат на полу рядом с кроватью.

Распластавшись по полу, я, извиваясь, подполз к ней и стал на ощупь искать подсумки, слушая пение пуль, которые проносились в нескольких сантиметрах над моей головой. Вскоре я нащупал то, что в отчаянии искал. Выдернуть магазин из подсумка и вставить его в автомат вместо пустого было делом секунд, но они показались мне полугодом.

Повесив на шею пояс с подсумками, я был готов к дальнейшим действиям. Движение, скорее услышанное, чем замеченное глазом, затихло после короткой автоматной очереди. Я посчитал, что вторая очередь, посланная в окно, на некоторое время задержит полицейских на месте.

В два прыжка я добрался до двери и оказался в узком проходе. В конце его мелькнула фигура, но рухнула на пол, сраженная моей очередью.