Злая империя - Трейси Лоррейн

— Это будет стоить того. Обещаю. — Она посылает мне еще один воздушный поцелуй, и, черт возьми, это помогает.

— Остынь, черт возьми, чувак, — шипит Эмми. — Ты начинаешь терять свой имидж плохого мальчика.

— Ах, да? — спрашиваю я, свирепо глядя на нее. — К счастью для меня, мне на самом деле похуй, что ты думаешь.

Ди прочищает горло.

— Так как поживает мисс Хилл? — спрашиваю я, оглядываясь на него. — Ты уже усадил ее в это кресло?

Его глаза темнеют настолько, что мне на самом деле не нужен ответ.

— О боже мой, папа, — фыркает Эмми.

— Что? Ты видела ее чернила.

— Да, это потрясающе, но… Тьфу. Можем мы просто покончить с этим? Я не могу выносить напряжение, вибрирующее от этого члена. — Она бросает на меня взгляд.

— Тебе обязательно быть здесь? — спрашиваю я ее, приподняв брови.

— И пропустить то, что мой отец причинил тебе немного боли?

Низкий веселый смешок Ди наполняет комнату, когда он садится на место и велит Стелле раздвинуть ноги.

— К черту мою жизнь, — шепчу я себе, когда понимаю, где это происходит.

Ди втягивает воздух, когда видит шрам, который я оставил на внутренней стороне ее бедра.

Его жесткий взгляд задерживается на мне, прежде чем переместиться на его дочь. — Любой парень, который разделает тебя вот так, Эм, я, блядь, убью его. Поняла?

— Да, как скажешь, пап, — бормочет она, даже не отрывая глаз от экрана.

Он бросает на меня еще один предупреждающий взгляд, который я встречаю, мой взгляд ни разу не дрогнул.

Он может быть бывшим Жнецом, но он не был активен в течение многих лет, несмотря на его семейные связи. Можно с уверенностью сказать, что я далеко не боюсь его.

Я пожимаю плечами, наконец откидываясь на спинку дивана, когда знакомое жужжание наполняет комнату, и он принимается за мою девушку.

По крайней мере, теперь он полностью осознает, кому она принадлежит.

Я знала, что это будет весело, но, черт возьми, я не знала, что реакция Себа будет такой хорошей.

— Он все еще рычит на меня? — Ди шепчет, и у меня нет выбора, кроме как запрокинуть голову и рассмеяться, когда он поднимает свою машину, давая мне небольшую отсрочку от боли в бедре.

— О да, — говорю я через несколько секунд. — Я не ожидаю, что это прекратится в ближайшее время.

— Я не уверен, должен ли я предостеречь тебя от него или сказать тебе, что ты храбрая, потому что рядом с ним.

— Может быть, он храбрый.

— Из того, что я слышал, ты, возможно, права. Что ты думаешь? — Спрашивает он, бросая взгляд на мое очень больное бедро.

— Это выглядит потрясающе, большое вам спасибо, — искренне говорю я.

Когда Эмми впервые заговорила с ним об этом, он был очень неохотным. Мы оба достаточно взрослые, но знание того, что мы были друзьями Эмми, делало это немного странным для него. Тем более, что он непреклонен в том, что Эмми не получит никаких чернил в ближайшее время — ну, по крайней мере, не от него, — так что я думаю, это заставило его почувствовать себя немного лицемером. Но когда позже Эмми показала мне некоторые из его работ, не было никакого способа, чтобы это рисовал нам не он.

Я знала, чего я — чего мы — хотели. Я уже собрала дизайн. Эмми сняла его с моих рук и добавила к нему по-своему, а затем он, наконец, достался Ди, который просто заставил его петь.

Я одержима этим. И я не могу дождаться, чтобы смотреть на это каждый день до конца своей жизни.

Себ, однако, сейчас ни хрена не видит, и это его убивает.

— Себ? — Я спрашиваю, мой голос совершенно невинен.

— Да, — рычит он, его глаза, которые сверлили меня все время, пока мы были здесь, сузились от любопытства.

— Имя Тео пишется Т-е-о-д-о-р, верно?

Его губы поджимаются, когда смысл моих слов доходит до него. Я также не скучаю по тому, как голова Эмми из любопытства вылетает из своей камеры. Она видела дизайн, но все же, услышав имя Тео, вызывает реакцию.

Черт, прошлой ночью, я хотела бы быть мухой на их стене.

— Тебе понадобится напоминание, потому что, если у тебя на коже останется хоть одно из их гребаных имен, они больше не будут дышать, чтобы увидеть это.

Ди хихикает, и после того, как он немного размял спину, шум возвращается, и он возвращается к работе.

— Посмотрим. Он только болтает, — говорю я Д.

— Я, черт возьми, что? — Себ усмехается.

Ди качает головой в ответ на наши препирательства. Я могу только предположить, что он полностью осознает, насколько опасны Себ и остальные члены семьи Чирилло, но он никогда ничего не говорит — кроме имени Себа, когда мы приехали, — чтобы подтвердить или опровергнуть это.

Я думала, что время будет тянуться, пока я лежала здесь, мучая Себа. Но слишком скоро Ди садится и объявляет, что он закончил, с торжествующей улыбкой на лице.

— Могу я посмотреть? — Спрашивает Себ, наклоняясь вперед.

— Нет, — радостно отвечаю я. — Заверни меня, Ди. Затем я хочу посмотреть, какой слабак мой мужчина. — Я подмигиваю, даже не пытаясь скрыть свое поддразнивание.

— Слабак. Ты же знаешь, что у меня уже забиты оба рукава, верно?

— Внутренняя поверхность бедра — это не шутка, — добавляет Ди, с радостью присоединяясь.

— Неважно. Оторви свою задницу от стула, детка.

Не дожидаясь инструкций, он сбрасывает штаны, заставляя глаза Эмми и Ди расшириться от удовольствия, прежде чем вскочить на место, от которого я ковыляю прочь, обертывание на бедре и широкая улыбка на моем лице.

— Ты в порядке? — Спрашивает Эмми, когда я опускаюсь на диван рядом с ней. Она передает мне банку содовой, и я, не теряя ни секунды, забираю ее у нее.

— Так хорошо.

— Это не больно? — Спрашивает она, глядя на мое больное бедро.

— Оно того стоило.

Она качает головой, глядя на меня. — Ты безнадежна, ты это знаешь, верно?

Я смотрю на Себа, устраивающегося поудобнее на стуле, и его глаза находят мои.

— Да. Мне все равно.

— Я серьезно надеюсь, что ты не собираешься набить мне на бедро какого-нибудь милого розового плюшевого мишку или что-то в этом роде, — ворчит Себ, когда жужжание возобновляется.

— Я храбрая, Себ. Но я не настолько храбрая, — шучу я. — Доверяешь мне, да?

Он кивает мне, а затем Ди, чтобы начать.

* * *

— Я голодна, — скулит Эмми несколько часов спустя.