Caprichos. Дело об убийстве Распутина - Рина Хаустова

Из машины стали выходить люди.

Первым выскочил Пуришкевич, за ним — солдатик из юсуповской парадной и доктор Лазаверт. К ним присоединился поручик Сухотин, сидевший на переднем сиденье вместе с Дмитрием.

Вчетвером они вытянули тело Григория Распутина из машины. Разрезали веревки.

И вчетвером, сильно раскачав, забросили в промоину, темневшую под мостом. Вслед за телом в ледяную воду полетели ненужные уже гири и цепи. Все произошло очень быстро, две-три минуты, и дело было сделано.

Вновь ярко засветились фары, и великокняжеский автомобиль съехал с Петрова моста, набрал скорость и устремился в сторону города.

На Петровом остались только следы от машины, забытый впопыхах или намеренно {61} оставленный на виду ботик Григория Ефимовича, который уже ему был не нужен… да потревоженная горка снега на перилах моста.

Если Маленький Феликс в самом деле терял сознание, то терял ненадолго. Слишком много неотложных дел было у него.

Стереть следы крови.

Уничтожить улики.

А главное — придумать, как совместить теперь признания Пуришкевича с его собственным признанием городовому, а убитого Распутина — с убитой собакой? И в его голове рождается изворотливая формула — «собака Распутин».

Допустим, слова Пуришкевича можно растолковать так: Владимир Митрофанович был пьян безнадежно и тяжело. Узнав про убитую собаку, начал плести вздор. Пуришкевич громко сожалел что убита собака, а не Распутин.

А Степан Власюк… он что? Просто дословно принял на веру пьяный лепет Владимира Митрофановича! Разве вы не знаете Пуришкевича? Да и городовой хорош! Ох, как хорош! Бестолковый он, этот городовой Степан Власюк! Из-за сущей ерунды устроил столько шуму!

Маленький и сам понимал всю шаткость придуманной им истории. Но выбирать не приходилось. Сейчас самое главное — не дать расползтись слуху, что Дмитрий как-то замешан в убийстве. Если Дмитрий подтвердит, что застрелил собаку, а Пуришкевич подтвердит, что был пьян и ничего не помнит, то, возможно, и пронесет!

В конце концов выяснилось, что за Григорием-то Ефимовичем никто не следил — он честно выполнил свое обещание и отпустил охрану. А значит… значит, можно настаивать, что мужик никогда не переступал порога княжеского дворца. И это — большая удача!

Теперь важно направить розыски убитого подальше от набережной Мойки. Поэтому будет очень хорошо, если некто неизвестный, еще до того как до властей дойдет весть о выстрелах в юсуповском дворце, позвонит по телефону и сообщит: следы пропавшего Распутина нужно искать у Петрова моста, возле Крестовского острова. Устроить такой звонок нетрудно!

И пусть ищут там! Это займет время. А только время сейчас по-настоящему и важно! После того как весь план будет завершен, вся эта история никого уже не будет интересовать.

И Маленький Феликс принялся за дело.

Несколько минут спустя во дворе промелькнет темный силуэт человека, ведущего на поводке собаку. И еще через мгновение из темной глубины сарая донесется глухой звук выстрела.

Прошла ночь, наступило утро.

Был 1916 год, шла вторая неделя Рождественского поста, наступило утро 17 декабря. Первые проблески хмурого петербургского рассвета упали на снег внутреннего дворика дворца князей Юсуповых. Снег, притоптанный и разворошенный, окровавленный. Страшная картина, почти символ, почти пророчество — эта кровь на снегу.

Снег и кровь… Белое и красное…

Скоро вся Российская империя от края до края будет рассечена гильотиной революции на белое и красное.

А в это утро это всего лишь кровь крестьянина на последнем снегу великой Российской империи…

Лишь город начал оживать от сна, в полицейском управлении прозвучал телефонный звонок. Чей-то голос глухо прошептал в трубку: «Распутин убит. Труп ищите на островах».{62}

И полиция устремилась на Гороховую.

Те, кому посчастливилось проходить в эту квартиру дальше приемной, с удивлением не обнаруживали в комнатах и следа роскоши, описанной в многочисленных газетных статьях. Обыкновенная обстановка не слишком дорогой меблированой квартиры.

Вот то, что Григорий Распутин называл своим кабинетом — пустой письменный стол, диван, кресло.

Спальня Распутина — железная кровать, сундук с одеждой, умывальник, стол, набитый прошениями посетителей его приемной. На стенах — иконы.

Столовая — простой обеденный стол, окруженный простыми венскими стульями, из всей мебели неожиданной роскошью выделяется оттоманка — подарок какого-то неизвестного просителя.

Немного уютней смотрится комната, в которой живут девочки — дочери Григория Распутина. Матрена и Варя обставили комнату по-девичьи нарядно. У них есть и кушетка, и кресла, и туалет, и гардероб.

В то утро, когда неяркий петербургский рассвет хмуро рассматривал окровавленный снег во внутреннем дворике юсуповского дворца, две дочери Григория Распутина, рассказав полиции, что знали об исчезновении «крестьянина тобольской губернии Григория Распутина», сидели в своей комнатке.

Когда полиция, допросив домашних, ушла, старшая, Матрена, вспомнила, что несколько дней назад отец написал письмо, запечатал его и положил в комнате возле зеркала. Отец велел не раскрывать письма до того, как в том не появиться нужда.

Матрена подошла к трюмо и разорвала конверт.

«Мои дорогие! Несчастье грозит нам, большое несчастье перед нами…» Прочитав первые строчки письма, Матрена не сомневалась — она никогда не увидит больше отца в живых. Отец писал, что Россия гибнет, что лик Богоматери потемнел, что душа ее возмущена свершившимся во мраке ночи… Что наступит скоро тишина, но она долго не продлится… Гнев изольется на землю, и гнев этот будет ужасен, и никто не спасется, никто не убежит… Польются слезы и кровь…

«…во мраке этих страданий, я ничего не могу увидеть. Скоро пробьет мой час. Знайте, я не страшусь, но горько расставание с вами. Одному Богу известен путь ваших страданий. Бесчисленное множество людей скоро погибнет, явятся новые мученики, земля содрогнется, голод и мор будут косить людей. Явятся великие знамения.

Молитесь о своем спасении. Милостью Господа нашего и милостью заступников наших утешитесь»{63}

Прочитав письмо, Матрена позвала младшую сестру, и они еще раз вместе прочитали письмо отца.

Потом долго, окаменев, девушки сидели на диване. Наконец Варя робко прошептала: «Мара, мы должны сообщить маме».

Памятную субботу 17 декабря двое друзей, Маленький Феликс и великий князь Дмитрий, провели по вине ненавистного мужика беспокойно…