Битва судьбы - Дмитрий Казаков

Но затем пришла ночь, принесла покой и скрыла все следы короткого морского боя.

Купец

Песок был везде. Он противно скрежетал под ногами, скрипел на зубах, надоедливыми катышками перекатывался под одеждой. Даже внутренности казались полны равнодушно пересыпающимся желтым крошевом. К такому Мбома, несмотря на весь опыт путешествий по пустыне, оказался не готов. Черная пустыня превзошла все ожидания. Название ее, как теперь понял Мбома, возникло не из-за какого-то необычного цвета песка, а оттого, что у сунувшегося в нее путника гарантированно наступали черные дни, и заканчивалось такое путешествие чаще всего в черной пасти смерти.

Он шел почти целую ночь, и горизонт над восточными барханами начал потихоньку алеть. Приятный холодок пустынного утра проникал под одежду, заставляя забыть о том пекле, что воцарится после восхода.

Несмотря на надоевший песок, поход проходил удачно. Мбома не наткнулся пока на хищных обитателей пустыни, и успешно избежал встречи с песчаными ловушками. Запас воды, объем которого Мбома рассчитал четко, уменьшался строго по плану, и жажда в ближайшее время путешественнику не грозила.

Солнце показало любопытный желтый глаз, и во все стороны от него тут же брызнули сотни золотистых лучей, заставляя пустыню воспламениться. Вскоре безумное светило начнет нагревать песок, и тогда идти станет невозможно.

Для дневки Мбома отыскал хорошее место под прикрытием бархана. Палатка, специально приспособленная для установки в пустыне, раскорячилась белым крабом. Скудная порция воды омочила горло, полог отрезал Мбома от мира песка, и путник провалился в спасительную черноту сна.

Проснулся оттого, что палатка тряслась, подобно обезумевшему верблюду. Ветер выл снаружи, подражая тысяче волков, и некоторое время Мбома не мог понять, в чем дело.

С пологом возился неожиданно долго. Ткань дергалась под пальцами, пытаясь вырваться. Когда Мбома выбрался наружу, тут же получил в лицо горсть песка. Ругательства помогли мало, пришлось прикрыть глаза рукой. Только так удалось осмотреться. Солнце бледным пятном висело в небесах, но северный горизонт закрывала огромная серая туча. «Самум!» – подумал Мбома, и тело его само пришло в движение, выполняя все, что нужно сделать, дабы не остаться мертвым в пустыне после песчаной бури.

Прежде всего, он проверил крепление палатки. Длинные колья, размером в аршин, держали хорошо. Затем влез, и тщательно закрыл вход. Теперь оставалось лежать и ждать. Если повезет, то засыплет не очень сильно, и можно будет выбраться, если же не повезет – значит, все, путешествие закончилось. Мбома закрыл глаза и попытался заснуть, зная, что спящему воздуха нужно меньше. Рев ветра убаюкал его мгновенно.

Очнулся он в полной темноте. Перед глазами плавали огненные круги, сердце стучало так, что, казалось, еще миг – и выскочит через горло горячим камнем. Дышать получалось с трудом. Загустевший воздух отказывался лезть в горло. За стенками палатки царила полная тишина. Все ясно – засыпало.

Мбома вытащил небольшую лопатку, припасенную именно для такого случая. Осторожно развязал полог. Полотнище подалось внутрь, и на пол потекла тонкая струйка песка. Лопата с хрустом вошла в плотную слежавшуюся массу. Копать в стесненном положении, стоя на коленях, оказалось не так просто. Мбома быстро вспотел и начал задыхаться. Но темпа не снижал – каждое мгновение могло стать решающим.

Когда легкие начали гореть от недостатка воздуха, лопата провалилась в пустоту. Мбома едва удержал ее. Свежий воздух ударил по горлу, вызвав мгновенную эйфорию. Каждый глоток отдавал наслаждением.

С трудом перебирая конечностями, вывалился Мбома из песчаной норы. Солнце скрылось, и по пустыне бежали длинные волнистые тени. В плену у песка он провел почти полдня.

Еще полночи он откапывал палатку. Без нее в пустыне далеко не уйти. Мышцы гудели от напряжения и слушались плохо, но все же к рассвету зул смог вызволить скарб и отправиться далее.

Поэт

Костер яростно плевался искрами в окружающую ночь, и Костуку казалось, что делает он это в такт бубну, что разносит мощный голос над степью. Пел бубен в руках верховного мага орды Ими. Позванивали колокольцы на ободе, глухо гудела кожа. Фигура верховного мага в отсветах багрового пламени казалась то огромной, то совсем крошечной. Лицо верховного покрывает маска, тело его разрисовано, как и положено при обращении к Силе. Точно так же разукрашен и Костук, и еще двое магов – все участники церемонии. Сегодня, именно сегодня необходимо выяснить, кто из них четверых отправится в Храм Творца, молить его о милости для народа Ими, о благодати Дара. Раз в тридцать два года, в начале Цикла, слышит Творец просьбы, вознесенные из Храма, и отвечает им, забирая, правда, при этом жизнь взывающего. Почти всегда.

Верховный прервал танец, резко вскрикнул, подняв руки. Синее пламя Дара над его головой вытянулось острым копьем, направленным в небеса. Костук не знал, как ведет себя в этот момент его Дар, но подозревал, что точно так же. Голову неприятно покалывало, по затылку бегали мурашки размером с крупных жуков.

«Хейя!» – истошный вопль взвился над степью. Испуганная ночь шарахнулась прочь. Пламя костра зашипело и скачком выросло.

Костук вздохнул и медленно направился к верховному. У того в руке, как и положено, из ниоткуда возникли четыре коротких палочки. У одной из них срез заточен. Кому достанется эта палочка, и отправится на юг, для беседы с Творцом.

Первым к раздаче жребиев успел Томзак, самый молодой из магов орды. Судя по тому, на что он способен сейчас, в будущем этот орк сможет стать великим чародеем.

Томзак склонил голову, и свободная рука верховного легла ему на макушку. Глаза главного мага Ими оставались закрыты. Может именно ему, Магу, Отбросившему Имя, придется уйти. Может быть. Имя маг теряет, становясь верховным. Принимая звание, он становится как бы самим государством, его олицетворением пред ликом хана, и слово его значит порою гораздо больше, чем мнение правителя. Ранее такой обычай существовал во всех орочьих государствах, но затем о нем потихоньку забыли, и остался он лишь в орде Ими.

Томзак потащил палочку дрожащей рукой. Чего-чего, а самообладания молодому магу пока недостает. Увидев, что ему выпал пустой жребий, он с облегчением вздохнул. По лицу его стекали крупные капли пота, блестя в свете костра.

Место Томзака занял Аклан. Даже во тьме Костук различил, как ходят желваки по лицу старика. Шутка ли, Аклану уже семьдесят! Это при среднем сроке жизни меж степняков в пятьдесят лет.

Аклану достался прутик без метки. Осознав это, Костук ощутил, как откуда-то из желудка поднимается холодная волна страха. Он не хочет, он совсем не желает уходить из родной степи, пусть даже в гости к Творцу. Но отступать поздно. Тот, кому выпал в жизни жребий мага, должен быть готов к тому, что его желания часто не будут значить ничего.

Костук встал на колени. В кожу впились острые камушки. От тяжелой и горячей руки, что легла на голову, пахло потом и еще – ковылем. Верховный смотрел на Костука сквозь закрытые веки, смотрел с улыбкой. А в руке его оставалось всего две палочки. Кукую из них выбрать? Какую!?