Наши павшие нас не оставят в беде. Со Второй Мировой – на Первую Звездную! - Юрий Стукалин

Эти слова были самой сладкой музыкой, слышанной мной когда-либо в жизни. Глянув на экран, убедился, что все было сделано как надо. Подо мной вырастал огромный огненный гриб, курган всколыхнулся, разверзся пропастью. Никто не мог выжить в этом подземном аду. Ни человек, ни чужак.

Бой еще шел, но я больше не сомневался в нашем успехе. Хотелось посадить катер, вылезти из него, зарыться в душистую траву и лежать, глядя на чистое небо. Лежать, вспоминая своих друзей, погибших ради этой победы. Людей долга и чести.

– Они уходят! – услышал, словно издалека, голос Броуди. – Смотрите на экраны!

Мы побеждали. Сотни «крабов» беспорядочно суетились в воздухе, ни о какой организованности и речи не было. Они пытались спасти свои жалкие жизни, а наши ребята гоняли их по небу и расстреливали словно уток. На земле происходило то же самое, мы повсеместно выдавливали врага с нашей территории. Все белесые существа, «генералы» чужаков, были мертвы. Потеряв руководство, их солдаты оказались предоставлены сами себе. Они стали неуправляемым стадом, загнанными зверями.

– Неужели получилось? – спросил я, не веря в происходящее.

– Еще как! – ответил Вольфганг.

Чужаки не могли на своих «крабах» покинуть орбиту Земли. Они пытались спуститься на землю и укрыться в развалинах домов, но там их настигали наши пехотинцы. Все штабы были разрушены. Броуди сообщил, что в Австралийском секторе возникли сложности со штурмовиками, но пехота умудрилась пробить оборону противника с земли и подорвать штаб. Никто из «генералов» чужаков не спасся. Мы очистили от белесых слизняков нашу планету, и их солдаты теперь не представляли серьезной опасности. Они были мусором, который мы собирались вычистить в ближайшее время. Мы победили.

– Парни! – раздался радостный голос Командора Волкова. – Поздравляю с Победой! Зачищаем сектора и на базу, отдыхать. Но особо не расслабляйтесь. Завтра тяжелый день. Будем готовиться выбивать чужаков с планетарных колоний.

Я понял, что самое веселое у нас с Вольфом еще впереди. Теперь будем учиться на космонавтов.

– Ты как, камрад? – спросил я Шульца.

– Будем жить! – ответил он.

Не знаю почему, но я ему верил.

С расстояния в семь километров это был хороший выстрел. Не лучший, но, по моей личной шкале от одного до пяти, на четверку. Хотя, пожалуй, даже с «плюсом», если учесть шквальный, порывистый ветер, на который пришлось сделать серьезную поправку.

Пуля пробила защитный шлем чужака, оставив на матовой поверхности аккуратную маленькую дырочку. Инопланетянин крутанулся на месте и рухнул мордой вниз. В оптику я видел, как существо дернуло пару раз конечностями и затихло. Выходное отверстие на задней стороне шлема оказалось огромным, размером с кулак. Если у твари в голове были мозги, пуля превратила их в месиво.

Я снял «лейтенанта». Это было удачей, ибо «лейтенанты» весьма осторожны и без большой надобности снаружи не появляются. Мы прозвали так этих особей, потому что они командовали отделениями в сорок-пятьдесят рядовых пехотинцев.

– Молодчина! – раздается в наушниках голос Вонючки. – Я уж думал, ты никогда его не снимешь. Все медлишь и медлишь, как новичок.

– Не учи папу любить маму, – спокойно отвечаю я.

Вонючка болтлив и вечно достает своими никчемными размышлениями, засоряя эфир. Толку в них никакого, информации ноль, не говоря о его дурной привычке ляпнуть что-то под руку в самый неподходящий момент.

Мы уже неделю прячемся на этом участке, изучая повадки чужаков и передавая сведения в штаб. Иногда устраиваем диверсионные вылазки или охоту, подобную сегодняшней.

На охоту выбираемся парами – снайпер и наблюдатель. Я всегда хожу с Вонючкой. Характер у него надоедливый, но глаз цепкий и верный. Вот и сегодня он первым выследил «лейтенанта». Чужак был крайне осторожен. Несмотря на то что мы засекли его по приборам, а потом установили визуальный контакт, попасть в него долго не представлялось возможным. Он прятался за руинами зданий, аккуратно передвигался между сожженными машинами, будто чувствовал опасность. «Лейтенанта» можно безошибочно определить по более темной окраске панциря. У рядовых она ядовито-зеленая.

– Уходим? – шуршит в динамике шепот Вонючки.

– Ждем, – останавливаю его я.

В отличие от Вонючки у меня хватает опыта, чтобы сразу не покидать место. В работе снайпера нет слова «перестраховка», есть слово «осторожность». Многие ребята погибли, пытаясь сразу убраться. В прошлом такой маневр срабатывал, но не сейчас. Время другое, и война другая.

Снайперское оружие этого времени, в отличие от более привычных нам еще несколько недель назад винтовок Мосина и карабинов «Маузер 98к», не дает ни бликов, ни вспышек, не оставляет облачка порохового дыма и стреляет бесшумно. О произведенном выстреле свидетельствует лишь легкий специфический щелчок в динамике наушника снайпера и при точном попадании падающий враг. Даже заряд не оставляет теплового следа, по которому с помощью приборов можно определить место, откуда произведен выстрел. Засекают снайпера только по движению. А уж если чужаки тебя засекли, предпримут все возможное, чтобы безжалостно уничтожить.

Снайпер – опасный противник, бич для врага. Мы жалим в самые чувствительные места, в самый неожиданный момент. Из-за нас враг никогда не может чувствовать себя в безопасности. Снайпер – хладнокровный, расчетливый хищник-одиночка, способный часами таиться, выжидая подходящего момента, чтобы не оставить своей добыче ни единого шанса. Он – тень, часть пейзажа. Нужны месяцы тренировок на местности, чтобы научиться быть незаметным, сливаться с окружающей средой так, что, даже пройдя в двух шагах от тебя, враг остается в полном неведении о твоем присутствии. От этого зависит успех операции, да и сама жизнь стрелка, в конце концов.

Чужаки уже прочувствовали это на себе и всегда пытаются ликвидировать нас всеми доступными средствами, включая артиллерию и ракетные удары. В районах боевых действий чужаки могут даже подключить авиацию, которая вмиг отутюжит бомбами квадрат предполагаемого нахождения вражеского стрелка. Но здесь их территория, давно занятая и обжитая. А потому чужаки не станут действовать топорно, дабы ненароком не поубивать своих и не разрушить подземные коммуникации.

– Лежи и наблюдай, – шепчу я Вонючке. – Вдруг еще кто появится.

– Ладно, – бурчит он.

Ему не терпится вернуться к ребятам, и я его понимаю. Вода на исходе, а и без того скудный паек давно закончился. Мы торчим тут вторые сутки, и с голодухи в животе временами дико урчит. Порой кажется, что выводимые в брюхе трели слышно на многие километры.

Позицию мы выбрали замечательную – в полуразрушенных зданиях по обе стороны широкого проспекта, практически друг напротив друга. Город просматривается на многие километры вокруг. Я на уровне восемнадцатого этажа, а Вонючка со своей мощной оптикой чуть выше. В мое время здесь был большой красивый парк, где отдыхали люди и гуляли влюбленные парочки. Потом парк застроили, понатыкав множество высоченных зданий из стекла и бетона. Теперь большинство домов разрушено, их рваные обломки торчат ввысь, словно скалы.