Противостояние эльфов - Мира Ризман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Звони… в колокол, — с трудом заставил себя выдавить отец, но Дамиан вместо башни бросился в королевскую спальню. Он должен был увидеть сам, причём до того, как сюда нагрянет пара сотен прихлебателей!
Он влетел в слабо освещённую комнату и тут же застыл. Йоран мирно возлежал на своей кровати, все черты его красивого благородного лица разгладились, отчего его лик казался каким-то блаженным. Смерть явно принесла ему успокоение, избавив от мучительной боли и осознания собственного бессилия. Но, даже осознавая всё это, Дамиан не смог сдержать слёз. Он вновь встал на колени перед кроватью короля и коснулся его холодной руки.
— Я исполню данное Вам слово! — горячо заверил Дамиан, впервые в жизни позволяя себе прижать королевскую руку к своей щеке. Как когда-то давно: когда он ещё был мальчишкой, Йоран частенько касался его щёк в знак одобрения, но в последние годы, когда Дамиан уже превратился в юношу, этот жест стал уже неуместен. Но сейчас без него просто невозможно было обойтись. И Дамиан не спешил убрать от своего лица руку покойного. Роняя скупые слёзы, он продолжал стоять на коленях до тех пор, пока не заслышал тревожный звон колокола. Похоже, Гард уже успел прийти в себя и добрался до башни.
— Тебе пора уходить, — заметил отец. Он вновь вошёл в покои короля, где и собирался ожидать дворцовую свиту и прочую челядь. — Не стоит мазолить глаза этим старым пройдохам!
Дамиан кивнул. Он мягко опустил руку короля, после чего мигом поднялся и поспешно вышел. Колокол всё не смолкал, поднимая суматоху. Коридоры дворца тут же наполнились людьми и разговорами.
— Вы слышали? Кто знает, что случилось⁈ — Доносились взволнованные голоса.
— Это точно что-то очень плохое, иначе бы колокол так не надрывался! — Сыпались предположения.
— Это король! Говорят, Его Величество почили! — Авторитетно утверждал кто-то, и после такого заявления раз за разом следовали горестные возгласы:
— Да быть не может!!!
Дважды Дамиана останавливали группки служанок и отряды стражников:
— Так это правда? — вопрошали они, и приходилось кивать в ответ, ощущая как вновь и вновь болезненно сжимается сердце. Каждое такое подтверждение походило на вбиваемый в гроб гвоздь. И желая, наконец, оказаться в одиночестве, Дамиан безотчётно свернул к себе. Лишь очутившись возле двери, запоздало осознал, что он не один. Он так и застыл на месте, не зная, что выбрать. Зайти? И оказаться наедине с той, рядом с которой он терял рассудок и мог совершить нечто недостойное. То, что ему как магу, да и человеку чести делать не следовало ни в коем случае. Или уйти, так и не узнав, пришла ли она в себя. А вдруг ей станет страшно, и она выбежит из комнаты? Как он потом будет объясняться? Не зная, как поступить, Дамиан невольно завалился на дверь и едва не упал, когда та внезапно открылась.
— Так вот ты где! — тихо воскликнула Нэйдж. — А я уже успела испугаться, что меня кто-то похитил!
Как назло в конце коридора показалась очередная группа галдящих служанок, и, боясь быть пойманным врасплох, Дамиан шагнул внутрь комнаты и тут же захлопнул за собой дверь. Вмиг стало темно (похоже, факел успел догореть), и душно. Нэйдж прижалась к Дамиану всем телом и тревожно зашептала:
— Что это за место?
— Моя комната, — хрипло ответил Дамиан. Его вновь окатило горячей волной, и он с трудом нашёл в себе силы отпрянуть от девушки. Буквально за пару шагов он добрался до подоконника, где на ощупь отыскал свечу и кресало. Ещё миг понадобился, чтобы крохотное пламя разбросало по комнате в таинственные полусветы. Установив свечу в подсвечник, Дамиан обернулся к своей гостье.
— Прости, я не должен был приводить тебя сюда.
Он осторожно покосился на неё. В неровном свете свечи её красивое лицо казалось невероятно привлекательным. На ней всё ещё был его жакет, что стало для Дамиана знаком доверия. Именно потому тут же отвёл взгляд, подавляя вспыхнувшее желание. В конце концов, он волшебник или похотливый самец в период гона⁈
— Я выведу тебя рано утром, когда суматоха в замке немного поутихнет, — сообщил он, после чего, судорожно сглотнув, добавил: — И возьму на себя всю ответственность, а сейчас я должен уйти…
Он шагнул к двери, но Нэйдж преградила ему путь и схватилась за рукав его рубашки.
— Останься…
Одно это слово заставило мир в глазах Дамиана перевернуться с ног на голову.
— Я… я не могу!
— Ты опять хочешь бросить меня? — В голосе Нэйдж зазвенела обида. — Мне было так страшно, когда я очнулась здесь одна!
— Я не хотел тебя пугать и бросать! — горячо возразил Дамиан. — Но… мужчина и женщина не могут ночевать в одной комнате!
— Почему же? — не согласилась Нэйдж. — Разве не бывает таких обстоятельств, когда двое вынуждены нарушать традиции?
— Что ты предлагаешь?
Вместо ответа Нэйдж указала в сторону висевшего на стене меча. Дамиан не смог скрыть горькую усмешку:
— Хочешь разделить им ложе?
Нэйдж кивнула. Судя по мягкой улыбке, озарившей её лицо, она была весьма довольна своей идеей. По-видимому, на юге ещё придерживались столь давних традиций, тогда как Дамиан читал о подобном только в легендах, да сказках.
— Нет, так не пойдёт, — сказал он, принимая единственное достойное решение. Всё же, в чём-то Нэйдж была права. Ему уже приходилось ночевать в походных условиях рядом с женщиной, и тогда он, и его друзья всегда руководствовались воинским кодексом чести. — Поступим иначе. Ты будешь спать на моём тюфяке, я же устроюсь тут, на полу, возле двери. А меч… — Дамиан шагнул к оружию и, сняв его со стены, обнажил ножны. Вытащив меч, он протянул его девушке: — Возьми. Положи рядом.
Нэйдж со странным благоговеньем приняла меч, словно он что-то значил для неё. Вновь на её лице появилась улыбка, пожалуй, слишком соблазнительная, потому Дамиан тут же отвернулся. Он уже начал устраиваться на полу, когда в него бросили одеяло.
— На полу холодно, — заметила Нэйдж, присаживаясь на тюфяк. Меч она положила на край, любовно пройдясь по нему нежным движением пальцев. Дамиан невольно позавидовал своему клинку, жалея, что не мог сейчас оказаться на его месте. С трудом прогнав недостойные мысли, он уложил одеяло в выбранном месте. Им оказался самый дальний угол, почти у двери. Главным достоинством служило так же то,
