Загадать желание - Ольга Кай

Возможно, этот вопрос – лишь дань традиции, потому что мне сложно было представить, чтобы кто-то из собравшихся здесь существ мог на нас пожаловаться: уж слишком мало мы общались. И хорошо. Осинки хватило… Кстати, а нет ли ее поблизости?

Я вытянула шею, вглядываясь в полутьму, рассеиваемую голубоватым свечением волшебных цветов, присматриваясь к дочерям леса. Сейчас они прятались в тени деревьев, но Осинку я бы заметила сразу, еще засветло. Нет, вряд ли…

– Есть! – сказал вдруг старый водяной. – Есть жалоба.

И, с молчаливого согласия хозяина леса, махнул рукой. Послышался легкий всплеск, возле русалок из воды появилась еще одна – чуть ниже других ростом, светловолосая, миловидная, с большими темными глазами и пухлыми губками. Одетая только в венок из листьев каких-то водных растений, она медленно прошла вдоль берега и остановилась напротив островка.

– Помню тебя, сын каменного воеводы, – негромко произнесла она.

– Он – твой обидчик?

Русалка покачала головой.

– Нет. Мой обидчик – тот, кто прячется за чужими спинами, – она улыбнулась, взмахнула ресницами. – Узнаешь меня, змеиный брат?

Горыныч отодвинул нас с подругой в сторону и вышел, встав рядом с Леоном.

– Нет, не узнаю.

Она провела рукой у лица. Алинка ахнула – на безупречном лице русалки проступил темный след через нос и щеку – словно лезвием полоснули.

– А теперь узнаешь?

– Нет, – повторил Арис.

– И про озеро Пруток не знаешь? Не был? И друзей не водил?

– Озеро помню, – ответил Горыныч.

– А меня, значит, забыл? – она обернулась к хозяину леса. – Он! Он – мой обидчик! Мы с сестричками при полной луне на берег выбрались хороводы водить, а тут Марьянка говорит, что молодцы в зарослях прячутся. И все как будто не уродливые, а один так особливо пригожий, – русалка стрельнула глазками в сторону Леона. – Мы их, как водится, выманили да в воду потянули, а тут один как выскочит, как начнет ручищами размахивать. Сестричек раскидал, мне лицо оцарапал. Мало, что друзья его нам хоровод испортили, так и после потехи не вышло!

– Хороша потеха! – не выдержал Арис.

– А чем плоха? – русалка наклонила голову, серебряные отсветы заструились по светлым прядям. – Нечего было в нашу ночь на озеро приходить да подглядывать. Знали ведь…

– Зря ты его обидчиком своим назвала, – вдруг заговорил Леон. – Ведь и я там был. И мои друзья. Арис нас отговаривал на озеро идти, так что его вины в том нет. И если он поранил тебя, так нечаянно, потому и не вспомнил.

– Чаянно или нет – дела не меняет, – красавица передернула обнаженными плечиками. – Он, говоришь, не помнит, а я после той ночи долго не могла на берегу показаться, пока водица-матушка рану заглаживала, чтобы лицо стало, как прежде, без следов, без изъянов.

Она улыбнулась, темный след пореза вмиг пропал, словно растворился в белизне безукоризненной кожи.

– Что скажешь в свое оправдание? – спросил хозяин леса.

– А что сказать? – Арис пожал плечами. – Сестры ее на Прутке забавы ради людей топят. И если кто за ними по доброй воле в омут не полез, значит, уговаривали плохо.

Русалка зашипела, потемнела лицом, ее сестрички тихонько засмеялись.

– А зачем в русалью ночь на озеро пошли? – заступился за обиженную красавицу водяной. Тот, что помоложе. – И сами едва не погибли, и сестричек обидели.

Леон хотел возразить, но над озером поднялся многоголосый шум: спорили не кто прав, а насколько сильно обидели красавиц-русалок, решали, не стоит ли из-за этого всем водным и лесным жителям тоже на нас обидеться. Но хозяин леса вновь поднял руку, требуя тишины.

– Мы услышали тебя, Ульяна, – сказал он русалке. – И тебя, змеиный брат, услышали. Нет в тебе ни сожаления, ни раскаяния, а значит, придется тебе вину свою перед Ульяной искупить.

«Утопиться, что ли?» – мелькнуло у меня. Русалка откровенно злорадствовала. Обиженная, тоже мне! Даже шрама не осталось! Вот ведь мелочная… Хуже Осинки.

– Прежде этого мы с вами договориться не сможем, – хозяин леса все так же сидел у воды и смотрел на нас будто на всех сразу. И на прищурившуюся от нетерпения Ульяну тоже.

– И чего она хочет? – мрачно поинтересовался Горыныч.

Русалка открыла рот, но хозяин леса заговорил прежде:

– Если уж пришла с обидой своей на общий сбор, значит вместе и решим, что с обидчиком делать. Что скажете?

Мгновение тишины, потом с берега послышались возгласы. Кто-то требовал утопить, кто-то – выкупом взять, но большинство голосов повторяли одно слово:

– Имя! Имя! Имя!

И смолкли все разом, по знаку.

– Имя, – хозяин леса поднялся. – Знаешь ведь, скольких вы, колдуны, убили, как мало нас осталось за пределами Заповедного леса. Мы не желаем зла ни людям, ни тебе, змеиный брат, но пусть имя твое останется у нас. Как залог. И без надобности мы тебя не позовем. Слово даю.

Тишина.

– Не надо, – говорит Леон.

– Согласен, – отвечает Арис. Его кулаки сжимаются.

– Не надо, – слышу собственный голос. Еще секунда и… отпускаю Алинкину руку, становлюсь рядом с Горынычем. Темные глаза хозяина леса смотрят прямо на меня. – Не надо, не говори! Зачем… Что им, леших не хватает?

– Не хватает, – веселится златоглазая дочь леса, и в какой-то миг ее лицо и правда становится один в один как Алинкино. – А что, леший-то как раз из него получится что надо!

Смех прокатывается берегом и замолкает. Хозяин заповедного леса смотрит неотрывно, темнота его глаз затягивает.

– Не надо, Арис! Не надо! Молчи! – шепчет Алина, хватает его за локоть.

Горыныч ступает вперед, к самому краю островка. Рука Алины соскальзывает с его локтя, и подруга складывает ладони, словно в молитве. Леон серьезен, побелевшие губы сжаты.

Желтые огоньки замирают выжидательно в траве. Слышен крик ночной птицы, ветер легонько касается листвы, пролетает над озером.

– Имя, – повторяет хозяин леса.

– Валентин.

Отзвук голоса стих мгновенно, словно проглоченный давящей тишиной. И тут же негромкий шелест заставил посмотреть вниз. Тонкие побеги вынырнули из-под земли, оплетая ноги Ариса, поднимаясь выше. Горыныч обернулся. В голубоватом свете волшебных цветов его лицо показалось мне страшным – темным, в глубоких шрамах, словно покрытое корой, глаза блеснули золотистым отсветом…

Снова подул ветер, и наваждение прошло. Побеги отпустили Ариса, спрятались в землю, будто и не было их никогда.

– Приходите завтра на закате, – произнес хозяин леса. Отступил назад и исчез, слившись с великаном-дубом.

Дочери леса тоже ушли в темноту. Нырнули в воду хозяева рек, за ними – русалки. Только «обиженная» – Ульяна – стояла напротив, смотрела, смотрела… Потом резко отвернулась и тоже нырнула, расплескав лунную дорожку.