Родитель «дубль два» - Комбат Найтов

Смирнов оперся на стол локтями, молчал и о чем-то думал, потирая большим пальцем правой руки левую.

– Закурить есть?

Петр достал пачку «Беломора».

– Вот что, заседание по этому поводу будет на днях. Я сообщу Щербакову и Кузнецову о ваших предложениях. Почему Кузнецову – потом узнаете, забирают его от нас. Жаль, но, конечно, масштаб для него мелковат. Есть такое. Если ответ будет положительным, то оборонпром обкома с вами свяжется. Вы на машине? Захватите с собой для полка, там подарки летчикам-орденоносцам. Именные. О действиях 13-го ОРАП ВМФ в двадцать один час Совинформбюро будет говорить. Готовится приказ Ставки о вашем переименовании. Но это пока секрет.

– Попросите номер не трогать, пожалуйста. Он нам удачу приносит.

Смирнов ухмыльнулся, ничего не ответил, что-то пометил карандашом у себя в бумажках.

Отсюда до дома – рукой подать, но главная дверь в квартиру заколочена крест-накрест. Спустился вниз, на одной из дверей увидел листочек «уполномоченный домкома». Им оказалась пожилая пенсионерка.

– Ночных? Девочки выехали в Пермь вместе с детсадом, 3 сентября, обе. Вот запись. А мать твоя в ополчении. Заходила один раз, когда девочек отправляли. Зенитчица она. Придет – что передать?

– Запишите мою полевую почту. Я здесь, на севере, напротив Кронштадта.

– Телеграмму приносили. Она на почте. Грохочет, когда ж это все кончится? Закурить есть?

Передав женщине несколько папирос, Петр повернулся и вышел к машине. Его путь лежал через Стрелку, поэтому я перед ней подал ему мысль постоять у парапета, там, где их всей семьей снял на второй день после приезда в Ленинград батальонный комиссар Ночных. Тоска, что не успел и, может быть, никогда больше не увидит родных, глодала Петра, он вытер глаз и попросил водителя остановиться у Стрелки. Магический пропуск на часового подействовал, он козырнул и разрешил пройти на батарею. Стрелку не узнать! Вся в брустверах, землянках, две когда-то песчаные дорожки покрыты дерном. Шесть орудий в орудийных двориках, наблюдательные посты на самих колоннах. Аккуратные штабели больших ящиков. Молоденький лейтенант обратился:

– Товарищ капитан, разрешите узнать цель вашего прибытия на батарею?

– Вон там постоять. Вот, видишь? Это – я. А это мама и две сестры. Тридцать шестой год. Вернулся, дверь заколочена, и никого.

Лейтенант щелкнул фонарем, быстро посмотрел на фото. Чему-то улыбнулся.

– Пожалуйста, проходите, товарищ капитан. Уважительная причина. Разрешите идти?

– Да, конечно. Вас это не касается, хочу немного постоять один. – Петр прошел к парапету, где-то внизу плескалась вода.

Вдруг чьи-то руки его обняли.

– Петенька, живой!

Он обнял бабушку, приподнял ее. Потом поставил на место.

– Ты здесь? Каким образом? Ты же майор госбезопасности.

– Нет, я – красноармеец, заряжающий вот этого орудия. На батарее не знают, что я – майор запаса. Не говори им. Отсюда я не уйду. С этого места орудие может жечь танки, откуда бы они ни подошли. Ты-то как здесь?

– Мышление у тебя так и осталось штабное, уже и директрисы прикинула, и возможность накрытия. Ты же можешь большее?

– Я им не верю, Ворошилову и компании, только пыль в глаза умеют пускать, поэтому буду исполнять свой долг здесь. Потом поговорим на эту тему. Ты не ответил.

– Я здесь вместе с моим полком. Перелетели двое суток назад. Четверо суток, как мою эскадрилью начали переформировывать в полк. Базируемся в Лисьем Носу. Может быть, перейдешь к нам? Я поговорю, вряд ли мне откажут.

– Ты под Лугой был? Не был. А я была. Этих нелюдей, которые женщин и детей гусеницами давили, жечь надо. Я останусь здесь, на батарее. Ой, шашку отцовскую забери, он всегда хотел, чтобы она тебе перешла от него.

Он пошел вначале за ней, но потом остановился и закурил. Опять этот лейтенант, просит закурить.

– У вас замечательная мама. Планирую ее командиром расчета поставить, я – командир взвода, это – два моих орудия. Это еще до меня было, видите, парапет посечен. Это стокилограммовка с «юнкерса», расчет почти полностью погиб, остался в живых только горизонтальный наводчик, она подбежала к орудию и встала на место заряжающего и вертикала. С того дня она у нас и служит. Мы ее бережём.

Петр зло махнул головой. Мать не переубедить, она упряма, и принятых решений не отменяет. Она передала шашку.

– И думать не смей меня с батареи забирать. Я здесь нужнее, да и тебе такой обоз совсем не нужен.

– А девочки? У тебя двое дочерей, каково им в детдоме.

– Не трави душу, без тебя слез хватает.

– Ну, вот что, спорим, что через месяц ты сама запросишься отсюда. Я не дам стрелять вашей батарее. Иди и слушай радио про мой полк, в двадцать один передадут. – Он распахнул шинель и показал полную грудь орденов: Ленина, два Знамени, две «КЗ» и медаль «За отвагу.

Развернулся и пошел к машине.

– Петя, Петенька! – Он обернулся. Мать так и стояла на том же месте. – Береги себя, если что – девчонок найди.

«Вот упрямица! Не бабское это дело: воевать! Впрочем, она на войне провела большую часть своей жизни», – эта мысль буквально пульсировала у него. Он осознавал, что мать имеет на это право. Это ее революция, ее страна, и она знает свой долг перед ней. Надо найти Веру и Нину. Больше всего она нужна им. Он уже вырос, и в ее опеке и поддержке больше не нуждается.

Три остановки по пути для проверки документов, затем раздача подарков. Черт, забыл передать матери свой пакет, пайки-то в армии гораздо меньше, чем в ВВС. Полк уже выслушал Левитана. Эскадрильи он предложил переформировать, с целью ускорения ввода в строй новых людей. Четвертое звено ночью сопровождало двух разведчиков к Тилю, это под Тарту. Остальные отдыхали. Завтра с утра вывозные полеты для вновь прибывших летчиков, сдача ими зачетов по связи и сигналам. Большинство из них так и уснули с конспектами на лице. Полк жил обычной фронтовой жизнью в период небольшого затишья на фронте. А командир озадачил комиссара небольшой просьбой: организовать поиск своих сестер. На официальные запросы отвечают быстрее и подробнее.

17 сентября с утра Петр занимался полетами и занятиями по тактике с вновь прибывшими. Особенно тяжело проходили именно занятия: люди имели свой, проверенный в боях на других машинах, опыт. Большинство из 61-й бригады прошли две войны, как и Петр, имели сбитых, но «управлению в бою» не поддавались. Не привыкли к такому и мало обращали внимания на приборы. Да еще если команду передают не по-русски. Пришлось ссылаться на первый опыт перехвата с наведением, о том, как тихоходные финны свободно уходили от преследования, за счет того, что их радиоразведка слышала переговоры. Показал, что процент «холостых» вылетов в первой эскадрилье очень мал, и что он подрос только на Ленинградском фронте. Говорили и об опасности строя «клин» в построении звена, о дистанциях в бою. Разбирали типичные ошибки в построении маневров. В общем, закладывали основы слетанности. Уже к обеду каждый из «новеньких» попробовал себя в воздухе с наведением на цель «туркменским способом». Там другой порядок начала маневра, и есть необходимость запоминать и «приводить к норду» положение видимых ориентиров. То есть чувствовать свой курс и положение в пространстве. Из новичков в первую эскадрилью пошли только те люди, которые хорошо владели слепым полетом и умели маневрировать ночью. Таких нашлось только шесть человек, остальные допуск к ночным имели, но строем ночью не летали. Как стемнело, приступили и к этим упражнениям.