Новая Магдалина - Уилки Коллинз

Она просила пять минут отсрочки, прежде чем спуститься к Орасу. Это было слишком продолжительное время.

Ее единственная возможность найти мужество поразить его страшным открытием того, кто она действительно и что сделала, состояла в том, чтобы мгновенно устремиться к признанию, прежде чем она даст себе время подумать. Стыд пересилит ее, если она даст себе время подумать.

Она повернулась к двери, чтоб тотчас идти за Орасом.

Даже в эту тягостную минуту самый неисправимый из всех женских инстинктов, инстинкт личного уважения к себе, заставил ее остановиться. Она перешла через множество страшных испытаний, после того как оделась, чтобы идти вниз. Вспомнив это, она машинально остановилась, чтобы вернуться назад и посмотреться в зеркало.

В том, что она теперь делала, не было тщеславия. Действие это было так же бессознательно, как если бы она застегнула перчатку или поправила смятое платье. Ни малейшей мысли посмотреть, может ли защитить ее красота и постараться выставить ее в лучшем виде, не приходило ей в голову.

Минутная улыбка, самая унылая, самая безнадежная, когда-либо печалившая лицо женщины, показалась ей в отражении зеркала.

— Страшна, как мертвец, старуха раньше времени! — сказала она себе. — Ну! Так лучше. Он будет чувствовать меньше огорчения, он не будет сожалеть обо мне.

С этой мыслью пошла она вниз встретиться с Орасом в библиотеке.

В важных случаях жизни мы чувствуем или действуем, как нас побуждают наши наклонности. Но мы никогда не думаем. В уме Мерси было пусто, когда она спускалась с лестницы. Идя вниз, она не сознавала ничего, кроме опрометчивого побуждения дойти до библиотеки как можно скорее. Когда она дошла до двери, это побуждение внезапно оставило ее. Она остановилась на циновке, спрашивая себя, зачем она торопилась, когда у ней оставалось еще время. Сердце ее замерло, лихорадка волнения вдруг превратилась в холод, когда она посмотрела на затворенную дверь и задала себе вопрос: осмелюсь ли я войти туда?

Ее собственная рука ответила ей. Она приподняла ее, чтобы повернуть ручку двери. Рука ее опять беспомощно повисла.

Чувство собственной нерешительности вызвало у нее тихое восклицание отчаяния. Как ни было оно слабо, оно, очевидно, не осталось не услышанным. Дверь отворилась изнутри, и Орас очутился перед Мерси.

Он посторонился, чтобы пропустить ее в комнату. Но не пошел за ней туда. Он остановился в дверях и заговорил с Мерси, придерживая отворенную дверь рукой.

— Вам не трудно подождать меня здесь? — спросил он.

Она посмотрела на него с удивлением, сомневаясь, правильно ли она его поняла.

— Это будет недолго, — продолжал Орас. — Я с таким же нетерпением хочу узнать, что вы мне скажете, что не стану долго задерживаться. Дело в том, что за мной прислала леди Джэнет.

Прислала леди Джэнет! Чего хотела от него леди Джэнет в такое время, когда сама решила успокоиться, уединившись в своей комнате?

— Я должен вам сказать, что она присылала за мной два раза, — продолжал Орас, — в первый раз, когда я спускался вниз. Леди Джэнет захотела видеть меня немедленно. Я извинился. Леди Джэнет прислала опять. Она не пожелала принять извинения. Если я не пойду сейчас к ней, я только заставлю ее прийти ко мне. Невозможно подвергать риску наш предстоящий разговор. Мне остается только сходить к ней как можно скорее. Вам не трудно будет подождать?

— Конечно. Имеете вы какое-нибудь понятие, зачем вы нужны леди Джэнет?

— Нет. Что бы это ни было, она ненадолго отвлечет меня от нашей беседы. Вы будете здесь совсем одна. Я велел слугам не пускать никого.

С этими словами Орас оставил ее.

Первое, что почувствовала Мерси, было облегчение. Но ей сейчас же стало стыдно за эту слабость. Могла ли она радоваться временному облегчению в ее положении. Волнение, возбужденное таким образом, слилось в свою очередь с чувством огорчения.

"Если б леди Джэнет не прислала за Орасом, — думала она, — я знала бы уже свою судьбу! "

Время тянулось мучительно долго. Мерси ходила взад и вперед по библиотеке, все скорее и скорее, от нестерпимого раздражения, от сводившей с ума неизвестности. Вскоре даже большая комната показалась ей мала. Строгое однообразие длинных полок, уставленных книгами, тяготило ее. Она отворила дверь в столовую и выбежала туда, с нетерпением желая изменить окружающую обстановку, в надежде найти там больше пространства и больше воздуха.

Вступив в столовую, она остановилась, словно прикованная к месту, от внезапной перемены обстановки, тотчас успокоившей ее.

Комната была освещена только угасающим огнем камина. Смутно вырисовывалась фигура человека, сидящего на диване, опершись локтями на колени, с головой, опущенной на грудь. Он поднял голову, когда в отворенную дверь ворвался свет от ламп в библиотеке. Мягкий свет осветил его лицо, и она узнала Джулиана Грэя.

Мерси стояла спиной к свету и лицо ее было в глубокой тени. Он узнал ее по фигуре и по позе, которую она машинально приняла. Эта непринужденная грация, эта прелестная красота линий фигуры принадлежали только одной женщине в этом доме. Он встал и подошел к ней.

— Я желал видеть вас, — сказал он, — и надеялся, что случай предоставит мне эту возможность.

Он подал ей стул. Мерси заколебалась, прежде чем села. Это было их первое свидание наедине с тех пор, как леди Джэнет прервала ее в ту минуту, когда она хотела рассказать Джулиану грустную историю своего прошлого. Искал ли он случая возвратить ее к признанию? Выражения, с которыми он обратился к ней, как будто свидетельствовали об этом. Она задала ему об этом вопрос напрямик.

— Я с глубоким участием выслушаю все, что вы пожелаете еще сообщить мне, — отвечал он. — Но как ни хочу этого, я не стану вас торопить. Я подожду, если вы желаете.

— Я боюсь, что должна признаться в этом желании, — возразила Мерси, — не для себя, а потому что мое время принадлежит Орасу Голмкрофту. Я ожидаю его через несколько минут.

— Не можете ли вы посвятить мне эти минуты? — спросил Джулиан. — Я со своей стороны должен сказать вам нечто такое, что, по моему мнению, вы должны знать, прежде чем увидитесь с кем бы то ни было, включая самого Ораса.

Он говорил унылым голосом, которого она прежде у него не замечала. Лицо его при красном свете каминного огня казалось постаревшим и озабоченным. Очевидно, что-то опечалило и разочаровало его после их последней встречи.

— Я охотно предлагаю вам все время, находящееся в моем распоряжении, — отвечала Мерси. — К леди Джэнет относится то, что вы хотите мне сказать?

Джулиан не дал прямого ответа.

— То, что я должен сказать вам о леди Джэнет, сказать недолго, — отвечал он серьезно. — Относительно ее вам нечего больше опасаться. Леди Джэнет знает все.