Гражданская самооборона - Сергей Хорунжий

— Вот, ёлки, — сокрушённо вздохнул Горыныч. — Думаешь, погибли ребята?

— Кто знает…

— А потом-то что было?

— А ничего, — Крокодил, а в нынешней жизни отец Фёдор, пожал плечами. — Я в Москве оказался только через пол года…

— Ого! — удивился Горыныч.

— Вот тебе и «ого!». Остатки наших дипмиссий к тому моменту уже были никакими, да со мной никто особо и не объяснялся, не до того, было, — покачав седой гривой волос, поправил окладистую бороду Тоха. — Сам понимаешь: без документов, без денег, голый и босый…, в общем, добрался кое-как! Где-то приблизительно в то же самое время я, наверное, в наше ведомство нарисовался, ну, в смысле, на ступеньках потоптался, что и ты…после госпиталя…, — Антон надул губы, смешно скосив глаза, чтобы что-то разглядеть там, и не удовлетворившись увиденным, решил навести порядок, разгладив широкой пятернёй, свои пышные усы. — В общем, остался на улице, в более худшем состоянии, чем даже за «бугром». А тут ещё весть про родителей получил: как в сказке померли — оба в один день! И всё: подломились ноженьки, помутилось в голове… — Гор с пониманием посмотрел на своего бывшего боевого товарища, вспоминая с каким трепетом он относился к своим старикам, но сожаления не высказал, какой смысл, столько лет прошло, а Крокодил не останавливался. — Так и закружило меня…, кстати, мы и здесь где-то неподалёку с тобой околачивались, в смысле, выживали. И предложения, как и тебе, не сомневаюсь в этом, приходили всяческие, по старой профессии, да только бог миловал! Одно дело службу нести на благо Отечеству нашему многострадальному, а другое, кому-то на потребу использовать своё умение. Отказывался, выкручивался, перебивался и даже слышал небылицу про тебя, только не знал, что это ты! Но подумалось, что кто-то из наших, из военспецов пошуровал на вокзале… К сведению, преследователей твоих больше никто не видел…

— Смотри ты, не повезло босоте, значит, — усмехнулся Егор. — По крайней мере, со мной, кроме Васьки, больше никто на свет не выбрался.

— А это и не удивительно, — махнул рукой отец Фёдор. — Мне эту историю один забулдыга из местных, из Курских, рассказывал, он, кстати, и был тем самым блаженным, который каким-то образом чуял, что там происходит, внизу… Он же меня и спас, — раздумчиво потёр лоб говоривший.

— От чего?

— Я, видишь ли, захотел покинуть этот мир, совершить самый тяжкий земной грех, а Максимыч, не дал, вернее, выходил меня, после неудачной попытки, а потом, я ему ответил тем же. Так мы и выручали друг друга, пока здесь не оказались…

— Так этот дедок жив? — вскинулся Горыныч. — Ой, извини, Тоха, ёлки, отче! Тьфу, ты…, — замялся в конце концов Егор, осознавая, что ведёт себя как-то не очень…

— Ничего, ничего, — улыбнулся когдатошний его, самый близкий дружок. — Для тебя ведь всего несколько дней прошло, — и, изменившись в лице, грустно закончил. — А здесь, целая жизнь пролетела, да такая, что не приведи Господь! А посему, приучила меня и к смирению, и к пониманию, и к тому, что время безвозвратно проходит…

«О-хо-хо! Братишка мой, родненький! Ты гляди, как тебя…», — посочувствовал про себя Гор.

А Тоха, будто мысли его прочитал:

— Что, небось, жалеешь меня? Думаешь, всё, сдулся капитан Ивашов! — и, заметив смущение в глазах у своего собеседника, продолжил. — Брось, командир, не стоит. Я хоть и не сладко эти годы прожил, зато не без пользы. Благодаря нашим общим усилиям, ну и моим скромным умениям, которым обучал я отроков тутошних, выстояли мы и преуспели…

— Ничего себе преуспели, извини, что перебиваю, конечно, — приложил руки к груди Горыныч. — Чего-то я твой оптимизм не очень разделяю, после всего увиденного.

— А что ты мог понять и уразуметь с двух дней-то, а? — лукавая ухмылка пробежалась по Тохиному лицу. — А потом, девчонка твоя, она ведь из Тимирязевки, а они там, словно сычи сидели, от всех отгородившись, всё пытались самостоятельно решить и вот, видишь, что приключилось…, — он опять нахмурился. — Никогда себе не прощу, упустили мы эту ниточку пока глобальную сеть плели, а наши недруги её раз!.. и порвали!

— Погоди, погоди, Кр…ой! ваше прео…, да, ёма ё! — вконец запутался Горыныч. — Всё никак не соображу, как к тебе… или вам, обращаться-то, а?

И тут отец Фёдор, несмотря на своё солидное положение и преклонные года вдруг стал прежним близким и родным…Крокодилом!

— Горыныч! — он покосился в сторону двери, не видит ли кто и негромко, но с прежними интонациями в голосе проговорил. — Когда мы про меж собой базарим, ой! прости меня грешного, Господи! — Тоха закатил глаза к небу и перекрестился. — В общем, когда вдвоём, говори, как тебе захочется, ты же всё-таки мой командир, а на людях…ни-ни! А то оконфузюсь…

Егор заговорщицки подмигнул, принимая правила игры, и вернулся к прежней теме:

— Так выходит, что не всё так плохо?

— Выходит, — согласился с ним его собеседник.

— И чего…, вы нам поможете?

— А ты в этом сомневаешься?

— Да нет, — Горыныч облегчённо вздохнул. — Теперь, уже нет!

— Вот и славно, — улыбнулся отец Фёдор, подымаясь со своего места. — Рад, что вселил в твою растрёпанную душу хоть какую-то долю оптимизма. За сим, должен тебя оставить, извини, время за беседой пролетело незаметно, а дела мои никто не отменял…

— Погоди, Ан-тон, — всё-таки не решился на фамильярные прозвища Егор. — А мне-то чего делать?

— Тебе? Помнится мне, что ты возмущался тем, что события вокруг несутся галопом — вот и отдохни, осмотрись, а там и решим, куда тебя пристроить…

Егора проводили в комнату, которую отвели им для отдыха.

Извинились, что не могут предоставить отдельных помещений, но без подобострастия.

Васьки не было на месте, где-то гонял вместе с собаками, а вот Ника ждала, мучаясь неизвестностью.

— Ну что? — первый вопрос, который вырвался у неё, сказал о многом, так же как и глаза, выжидательно-испуганные.

И Гор не стал выпендриваться, а быстренько, насколько у него это получилось, всё выложил. С каждым сказанным словом он подмечал, как девушка издёрганная последними днями и событиями менялась буквально на глазах: успокаивалась, приходила в себя, то и дело, повторяя одну и ту же фразу: «Ну, я же говорила, я же просила его!..» В итоге, когда Егор закончил своё повествование, Ника разрыдалась…

— Ты чего?

— Про папу подумала, про то, что давно предлагала ему сюда сходить, а он, всё опасался…, — девушка не могла остановиться, а Гор утешая слегка приобнял её за плечи и тут, как это обычно бывает с малышнёй, которая всегда появляется не вовремя, нарисовался их младшенький.

— Сего ета вы тута делаете? — прищурился с подозрением пацанёнок. — Сто ли лесыли сполтом позаниматься?

От такого вопроса на взрослых напал не то что ступор, а самый настоящий столбняк и пока оба соображали, что же им ответить маленькому нахалёнку, он, как ни в чём, ни бывало, продолжил: