Большие девочки не плачут - Кэтти Линц

— Не то, что ты подумал, — заметил Коул. — Я имел в виду еду. Она кое-что купила.

— А до меня дошли слухи, будто бы она подарила тебе бутылку антифриза.

— Было такое.

— Спорим, что за всю историю человечества женщина впервые расщедрилась на столь роскошный подарок?

— Больше никаких споров. Но действительно впервые. С Линой многое случается впервые.

— Значит, тебе конец.

— Что?

Натан покачал головой:

— Времени не осталось даже на молитву. Прямой путь на эшафот.

— Ничего подобного.

— Даже не пытайся отпираться, друг. Все и так ясно.

— Ничего не ясно. Просто на твои мыслительные способности отрицательно повлияло потребление сандвичей Энджел.

— Один-единственный раз откусил маленький кусочек, и то несколько месяцев назад. Так что мозги плохо работают не у меня. Все дело в тебе. Чего боишься? Почему не хочешь рассказать о своих чувствах? Она их разделяет — не сомневайся.

— Ага, разделяет. Но при первой же возможности сбежит обратно в свой любимый Чикаго.

— Ну сбежит, и ладно. Пусть бежит на здоровье. Начнем с того, что твои отношения никогда не растягиваются надолго. Так почему бы не использовать отпущенное судьбой время?

— И давно ты так рассуждаешь?

— Трудно сказать.

— Ну вот и замолчи, не нарывайся на лишние неприятности.

— Отлично. Молчу. Только потом не жалуйся, что тебя не предупреждали.

С этими пророческими словами Натан ушел, оставив Коула размышлять, что же именно делало Лину не похожей на других женщин. Пора бы уже найти разгадку.

Кое-что было и так ясно. Например, Коулу очень нравилось, как у Лины спускается на шею непослушный локон, когда остальные собраны на затылке. И такой красивой груди видеть еще не приходилось. Да и вообще тело роскошное. Негромкий, с едва заметной хрипотцой смех. Даже думать вредно: тут же рождается желание от одной мысли о ее смехе. Разве не странно?

Каждую ночь она являлась во сне. Дразнила улыбками и поцелуями. Поощряла и призывала стонами наслаждения.

Так, может быть, Натан прав? Вдруг он и впрямь пропащий человек? Вдруг странное наваждение и есть то, что называют любовью?

Глубокие размышления прервал деликатный стук в дверь.

— Привет, док! Найдется минутка? Лина сказала, что можно пройти в кабинет. И даже улыбнулась. Может быть, все-таки перестала злиться из-за пари?

— Ага, как бы не так! Скорее планирует какую-нибудь жестокую месть.

— Может быть, ты и прав. — Элджи уселся напротив. — Вот, зашел, чтобы удостовериться, что у нас с тобой все в порядке. Относительно пари.

— Пари официально отменено.

— Понимаю. Ужасно жаль. Особенно если учесть, что выигрыш остался бы за мной…

— Эй, даже и не начинай! Не пытайся втянуть обратно! Не забывай, что ты сам все испортил, когда проболтался Тамеке.

— Мы встречаемся.

— Ой, поздравляю!

— А вы с Линой встречаетесь?

— Ну, не совсем.

— Значит, просто обнимаетесь где попало?

— Ничего подобного. Но даже если бы и так, это никого не касается.

— Идея ясна, учитель. — Элджи поднял руки, словно сдаваясь. — Просто хотел удостовериться, что у нас с тобой все отлично. Что ни говори, а мужское правило я нарушил. Не хотелось бы неприятных последствий.

— Больше так не делай.

Лина уже собиралась закрыть клинику. Но как раз в ту минуту, когда она переворачивала зеленую табличку с надписью «Открыто» другой стороной — красной, с надписью «Закрыто», — к крыльцу подбежал мальчик и отчаянно забарабанил в дверь.

— Мне срочно нужно поговорить с ветеринаром!

Отказать взволнованному и расстроенному ребенку у Лины не хватило духу.

Услышав шум, Коул вышел в приемную и увидел маленького посетителя.

— Что случилось?

— Помогите! Срочно! — По щекам мальчика текли слезы. — Надо его найти!

— Успокойся, пожалуйста. — Коул положил руку на вздрагивающее плечо. — Кого надо найти?

— Хладнокровного беглеца!

— Ну и ну, — покачал головой Коул. — По-моему, ты обратился не по адресу. Тебе нужен шериф.

— Нет. Мне нужны вы. — Слезы по щекам мальчика лились ручьем. — Чтобы найти Боба.

— Боб — это собака? — уточнила Лина. — Собака убежала из дома? Она, то есть он, и есть беглец?

— Боб — черепаха. Угольная черепаха. И он убежал из дома.

— Убежал? — недоверчиво переспросила Лина.

— Ну не убежал, а уполз. Сможете его найти? — Веснушчатые щеки намокли от бесконечных ручьев.

— Конечно, — Лина крепко обняла мальчика, — конечно, мы непременно поможем тебе его найти. Коул — ветеринар. Ему известно, куда уходят черепахи, когда у них появляется настроение отправиться на прогулку. Правда, Коул?

— Я… могу кое-что предположить…

— Ну вот видишь, так что волноваться не стоит. — Лина прервала Коула, прежде чем он успел разбить надежды ребенка. Уж она-то не понаслышке знала о разбитых надеждах и не хотела новых жертв. — Скажи же, Коул! Правда, не стоит переживать?

Вместо ответа Коул уточнил:

— Где твои родители?

— Папа еще не пришел с работы, а мама готовит обед.

— Ты ведь Томми Тейлор, если я не ошибаюсь? — прищурившись, спросил Коул. Мальчик кивнул, подтверждая предположение. — Ну, Томми, и когда же Боб пропал?

— Вчера.

— А может быть, он отправился за подругой? — робко предположила Лина.

— К сожалению, Боб не сообщил мне расписание свиданий, — пожал плечами Коул.

— Я заплачу! — Томми вытер слезы и достал из кармана несколько долларовых бумажек. — Вот. А еще у меня есть подарочная карточка из «Уол-март» на десять долларов. Подарили на день рождения два дня назад. Но мне ничего не нужно. Только вернуть Боба!

— Спрячь и деньги, и карточку, — посоветовал Коул. — За помощь платить не надо. Правда, принцесса?

— Конечно. — Лина покосилась на Коула. Почему он так посмотрел? Неужели считает, что она настолько нуждается в деньгах, что готова ободрать даже ребенка? — Не волнуйся, Томми. Все вместе мы обязательно разыщем Боба.

Майский день располагал к прогулке, а дом Томми оказался недалеко от ветеринарной клиники, так что поисковая группа отправилась в путь пешком. По дороге Томми размазывал слезы и рассказывал о привычках Боба.

— Он не кусается. Иногда ест прямо с моей ладони. Очень вежлив и скромен. Передвигается быстро — для черепахи, конечно. Любит прятаться под кустами, в цветах, а еще под верандой. Темноты совсем не боится. Наоборот, даже любит темноту.