Сцены любви - Дина Джеймс

Лицо доктора стало багровым. Он повернулся к двери.

– Доктор. – Миранда поспешно схватила его за локоть. – Он по-настоящему болен. У него озноб, он бредит. Он пытался встать с постели. А я... я старалась лишь уложить его назад в постель.

Доктор Клинтон высоко задрал подбородок, приняв неприступный вид.

– Я не хочу иметь дело с вашими греховными отношениями.

Она отдернула руку.

– Ради Бога, человек болен, и я ухаживаю за ним. Дайте ему лекарство; вашу проповедь прочтете после.

Он многозначительно фыркнул.

– Вероятно, это вам не повредило бы. Она подбоченилась.

– Так вы поможете ему?

Доктор насупился, будто раздумывая.

– Я помогу ему. Похоже, ему необходима доза хинина.

– У меня есть это лекарство.

Он скривился, будто его самого заставили принять это горькое лекарство. Он сердито посмотрел на нее.

– Если у вас есть лекарство, то зачем вы посылали за мной? Чтобы я стал свидетелем вашего позора?

Миранда хотела бы броситься на него и бить его кулаками, пинать ногами, чтобы сбить с него эту спесь. Но вместо этого она сделала глубокий вдох.

– Если вы, доктор, покажете, какое количество лекарства необходимо давать, я буду вам очень признательна.

В зловещей тишине он проверил пульс больного, и сунул ему в рот термометр. Взглянув на Шрива, он бросил на Миранду такой взгляд, словно эта она была виновата в его высокой температуре. Он потрогал опухоль на голове у Шрива, потом заглянул под веко. На этот раз его лицо стало строгим. Он уже выглядел обеспокоенным, а не сердитым. Затем он заглянул под другое веко.

– Серьезное дело, – пробормотал он. – Очень серьезное. Зрачки сильно расширены.

Наконец он достал небольшой стаканчик и вылил в него лекарство. Показав Миранде метку на стакане, он поднес стакан к губам Шрива.

Миранда ждала, что мужчина, которого она хорошо знала и любила, выплюнет хинин прямо в лицо склонившегося над ним врача, но ничего подобного не случилось. Шрив проглотил горькое лекарство почти не морщась. Его голова безвольно скатилась на бок, когда врач осторожно положил ее назад на подушку.

Спрятав все в свой чемоданчик, доктор Клинтон повернулся. Его холодные глаза отметили ее растрепанные волосы, тонкий прозрачный пеньюар, который не скрывал, что под ним на ней была лишь рубашка и панталоны. Он откашлялся.

– А теперь я советую вам, мадам, воспользоваться прерогативой капитана.

– Прерогативой капитана?

– Он может оформить ваш брак, мадам. И сделать из вас порядочную женщину. – Он направился к двери. – Советую вам серьезно об этом подумать.

Миранда долго смотрела на неподвижную фигуру на постели. Она отказывала себе в счастье выйти за него замуж, потому что над ней все еще висела угроза быть арестованной. Она знала, что в Новом Орлеане Шрив не попросил ее выйти за него замуж, потому что боялся остаться слепым. Но сейчас...

Что, если он окончательно ослеп? Что, если он обречен прожить до конца своих дней во мраке? И все из-за нее?

Он нуждается в ней именно сейчас, а не когда все проблемы будут решены. Они могут остаться в Англии. Она будет выступать на сцене и заботиться о нем. Он будет ее мужем, и она сможет защитить его. Она станет его глазами, его руками, его рабой, чтобы всей своей жизнью возместить ему те страдания, которые она ему причинила. Но в душе Миранда знала, что проживи она и три человеческих жизни, этого все равно будет недостаточно.

Она так же знала, что он никогда не женится на ней, пока к нему не вернется зрение. Он наотрез отказался бы – если бы был в сознании. Поэтому сейчас ей предоставлялась прекрасная возможность.

Шрив застонал и заворочался. Одна его рука свесилась с постели. Миранда опустилась на пол и прижалась щекой к этой руке, потом поцеловала руку и посмотрела ему в лицо.

На голове у него все еще были синяки от ударов. Она догадывалась, что если бы сейчас она приподняла ему веки, то увидела бы расширенные зрачки, не реагирующие на свет. Она должна найти какой-то способ помочь ему или умрет от горя и чувства вины.

Прерогатива капитана.

Она встала и поцеловала Шрива в лоб, в щеку, в висок. Потом она вытащила на середину каюты свой чемодан и начала выбирать платье для свадебной церемонии.

Джордж и Ада стояли у его кресла.

– Что происходит? – пробормотал Шрив. Хинин снизил температуру на короткое время, но через час она опять стала подниматься. Сейчас на его щеках снова появились яркие пятна, и глаза лихорадочно заблестели.

Ада наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Это должно было произойти давным-давно, Шриви, мой мальчик.

– Мои поздравления! – Джордж взял его за руку и пожал ее.

Шрив переводил свои невидящие глаза с одного на другого. Морщинка у него между бровями стала глубже – явный признак, что у него начинается головная боль.

– В чем дело? Джордж. Ада. – Он провел рукой по своей шее. – Боже, как мне жарко.

Джордж, попроси их положить сюда лед. Мы испечемся в этих костюмах.

– Я сделаю все, что смогу.

– Миранда. – Он протянул к ней руку. – Тебе тоже жарко?

– Да, дорогой. – Миранда взяла его за руку. – Через пару минут я уложу тебя в постель с холодным компрессом. А сейчас тебе только надо сказать «да», когда я подам тебе знак.

– «Да»?

– Правильно.

– Но для чего? Что происходит? Она положила ему руку на плечо.

– Ты женишься.

Он еще больше нахмурился. Он стал оглядываться по сторонам, поворачивая голову из стороны в сторону, будто пытался что-то разглядеть в темноте, в которой он теперь постоянно находился. Мышцы его глаз напряглись.

– Кто здесь? Я ничего не вижу. Миранда поцеловала его в лоб.

– Это простая формальность, дорогой. Я должна была согласиться, что мы поженимся, перед тем как нас пустили на этот корабль.

– Что? О чем ты говоришь?

– Этот корабль называется «Гордость Наррагансетта». Капитан и вся команда – закоренелые пуритане из Массачусетса. Они не могут примириться с тем, что мы состоим в греховной физической близости.

Шрив попытался встать с кресла, но лихорадка совершенно обессилила его.

– Что происходит, черт возьми? Ада, у меня испортится грим. Что мы сегодня играем? Джордж.

– Я здесь, Шрив.

– Что происходит? Не могу понять... – Его голос смолк, а голова упала на плечо.

Джордж взял его под руку и осторожно поднял на ноги.