Книги онлайн и без регистрации » Боевики » Крысолов - Михаил Ахманов

Крысолов - Михаил Ахманов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 67
Перейти на страницу:

«Забавная выйдет комбинация, – промелькнуло у меня в голове. – Точь-в-точь как в английской поговорке: you cannot have your cake and eat it». А переводится это следующим образом: либо иметь пирог, либо съесть его.

Все-таки мудрые люди – британцы!

Глава 18

Косталевский ушел поздно, но Дарья вернулась еще позже. Собственно, не вернулась, а приползла: после деловых переговоров был визит в Эрмитаж, затем банкет, ну а после банкета гостей, утомленных российским гостеприимством до положения риз, развозили по «Европам» и прочим «Асториям». Среди них, кроме немцев, были шведский подданный, говоривший на английском, и два франкоязычных бельгийца, так что Дарье пришлось соображать разом на трех языках. В результате, когда я открыл дверь, она пробормотала: «Данке шён» – и тут же перешла на благозвучный язык Вольтера и Расина. Пришлось отпаивать ее чаем, кормить сырниками, раздевать и нести в постель. Разумеется, в ее квартиру: на моей холостяцкой кровати мы бы вдвоем не поместились.

Утром, едва я начал ее целовать и поздравлять, она заявила, что мчится на продолжение переговоров, а вот этим – да-да, вот этим и всем остальным, включая поцелуи и подарки, – мы займемся ближе к вечеру. Все равно она родилась в двадцать тридцать шесть, если верить покойной мамочке – а отчего бы ей не верить?.. Значит, все знаки приязни, дружбы и любви, а также торт, вино, холодные закуски и кура в гриле – вечером, мой дорогой. Адью!

Она чего-то поклевала и упорхнула, а я отыскал в холодильнике яблоко, очистил, разрезал на дольки и предложил Петруше. Потом выслушал все, что он думает на мой счет («Дррянь!.. дерр-мо!.. прр-рохвост!.. прр-ридурок!.. хочу банан!.. хочу, хочу!..»), и попытался объяснить, что яблоки для попугаев полезнее бананов. Черта с два! Карраул!.. Прр-ровокация!

Плюнув и желая обрести покой, я ушел к себе, но едва затворил двери, как раздался телефонный звонок. Как же без звонка? Ведь вчерашним днем я опять выпал из поля зрения компетентных органов. О чем мне было сказано строгим тоном, с предложением сделать немедленные оргвыводы. Я признался Иван Иванычу, что такая уж у меня манера, modus vivendi, так сказать; вечно куда-нибудь выпадаю, а в данном случае – в цветочный магазин. Не с целью приобретения цветов, а чтоб соблазнить продавщицу-брюнетку; любовный акт состоялся в кладовой и был повторен многократно, под нежный шелест роз и трепет орхидей.

Скуратов скрипнул зубами и сказал, что у меня могут возникнуть проблемы: так, из разряда свидетелей можно выпасть в категорию подозреваемых. Пришлось объяснять ему, что я уже не свидетель, не подозреваемый и даже не обвиняемый, а посредник. Посредник! Так как вчера имел удовольствие встретиться с профессором Косталевским, который – в отличие от некоторых! – лапшу мне на уши не вешал и баков не забивал, а честно признался, в чем суть вопроса. И поручил урегулировать конфликт.

После этого наступила тишина, продолжительное ошеломленное молчание, будто Скуратов собирался с мыслями и раздумывал, что же со мною сотворить: представить ли к ордену «Знак Почета», пустить ли на фарш для пирожков или прижечь каленым пятаком пупок. Наконец он с сомнением произнес:

– К вам приходил Косталевский? Вы в этом уверены? Может быть, не приходил, а птичкой порхнул в окошко? Но мы бы его и в этом случае…

Фраза повисла в воздухе, и я припомнил, что нахожусь под колпаком, что мой телефон прослушивается и что Косталевского, разумеется, ждали. Но ждать и поймать – разные вещи. Мой вчерашний гость умел защищаться, причем не только гипноглифами; если верить его словам, он был способен на нечто большее. Он не распространялся, как ему удавалось распознать топтунов и избавиться от слежки, но эти приемы были, вероятно, эффективными, коль его не смогли разыскать за целый месяц. В конце концов, у психологов свои секреты, а Косталевский мог считаться выдающимся психологом. Член десяти академий, как-никак!

Я мстительно усмехнулся и сказал:

– Вы его не поймаете. Никогда, ни под каким видом! Не тот случай, Иван Иванович. Он как кошка – гуляет сам по себе. Захотел, и ко мне наведался… В дверь вошел, не в окно. Не сомневайтесь!

Видимо, Скуратов уже не сомневался, так как рявкнул, отставив дипломатию:

– Где он? Адрес, живо!

– Чего не знаю, того не знаю. Да и к чему вам адрес? Он сам меня нашел и попросил выступить посредником. Чтоб отвязались и от него, и от меня. Кстати, упоминались им кое-какие опасные игрушки… Так вот, имейте в виду, что он их уничтожил. Самым радикальным способом! Сунул под десятитонный пресс, они и не выдержали, лопнули. Пластик все-таки, стекло…

– Где вы, там неприятности, – пробормотал остроносый. – Значит, арнатовские гипноглифы все-таки были у вас? А Косталевский их забрал? И вы ему отдали?

– Гипноглифы? Какие гипноглифы? – Мой голос звучал в меру удивленно и в меру возмущенно. – Я и слова такого не знаю, Иван Иванович! Давайте-ка лучше делом займемся, урегулируем проблему, подпишем мирный договор и в заключение пожмем друг другу руки. Вы ведь этого тоже хотите. Или я не прав?

В трубке послышалось, как Скуратов переводит дух. Потом:

– Надо бы встретиться, Дмитрий Григорьевич. Такие проблемы не решаются по телефону.

– Встретимся, – пообещал я, – но не сейчас. Три раза мы с вами встречались, и дважды – при трупах. Не желаю, чтоб мой был следующим. Вот когда договоримся, тогда и назначайте свидание.

– Ладно, черт с вами! Чего вы хотите?

– Не я, а Косталевский. Договоренность такая: во-первых, он увольняется и ставит условие, чтобы имя его, в связи с известными вам предметами, нигде и никогда не упоминалось. Он считает свое открытие антигуманным.

– Интеллигент хренов… – проскрежетало в трубке. – Гуманист недорезанный…

– Во-вторых, – продолжал я, – Косталевский не возражает, если вы отыщете менее щепетильных специалистов, которые выступят восприемниками его работ – если угодно, авторами теории ментального резонанса. Найдутся такие?

– В любых количествах, – заверил Иван Иванович. Тон у него стал пободрее.

– Тогда – третье и последнее: регламент операции. За три-четыре ближайших дня Косталевский подготовит технологическое описание установки – той самой, которая в данный момент разобрана и уничтожена. Ну, вы понимаете, о чем речь… об агрегате, выпекающем «веселухи» и «почесухи»… может, кое-что еще. Этот документ я передам вашему ведомству, а вы позаботитесь, чтобы отставка Косталевского была воспринята спокойно. Гарантией спокойствия будет благодарность за беспорочную службу, на фирменном бланке, со всеми положенными подписями и печатями. Когда Косталевский ее получит, ждите второй документ: теоретическое обоснование целенаправленной стимуляции психической деятельности и эффекта ментального резонанса. Все будет изложено в подробностях и деталях и передано вам самим профессором. В эти его откровения я даже заглядывать не желаю. Зачем это мне? И кто я, в сущности, такой?.. Математик в отставке, утлый челн в водовороте случайности… Хотелось бы выбраться из него, и побыстрее.

1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 67
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?