Разбитое сердце королевы Марго - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он поднял воротник куртки Саломеи и шарф набросил, замотал.
– Если станут душить, мягче будет.
– Это ты так шутишь?
– Это я так переживаю. Рыжая, ты хоть понимаешь, что и вправду могла… умереть.
Нехорошее слово.
Не новогоднее.
– Понимаю.
– А мне кажется, что порой ты специально нарываешься…
– Будешь мораль читать?
Далматов покачал головой, тихо сказав:
– Поздно уже. И не поможет. Мне кажется, что не поможет… просто постарайся быть осторожней.
– А ты?
– И я постараюсь. И в результате мы будем жить долго и счастливо.
Он обнял, утянув в тень огромной ели, которая росла между двух заборов, почти перекрывая едва заметную тропу.
– Ты знаешь, что у нашей дорогой судьи здесь дача?
– Нет.
– А купила она ее аккурат после того, как Варвара с Олегом познакомилась?
– Откуда ты…
– Решил справки навести. Я ведь всегда собираю информацию про тех, с кем работаю… Ольга сказала, что Надежда давняя клиентка. Но насколько давняя? Полгода? Год? Два? Когда они познакомились? И кто именно это знакомство инициировал? Нет, дорогая, сдается мне, не все так просто…
Ждать пришлось долго.
Но ожидание это не тяготило. Далматов выбрал вполне удачный пункт наблюдения: видны были двор дачи и окрестные дома. Убранные к Новому году, они переливались разноцветными огоньками, гляделись ненастоящими.
Декорация.
Точно, огромная такая декорация, где дома – и не дома, но лишь размалеванные дощатые фасады, за которыми пустота. И небо рисованное. И снег из машины. Правда, валит, сыплет, с каждою минутой все сильней, того и гляди засыплет с головой.
– Не замерзла? – шепнул Далматов на ухо.
– Нет. Немного.
– Может, вернешься… ждать еще долго.
– Нет.
Не потому, что в машине ей будет одиноко. И не потому, что она боится оставаться одна, скорее потому, что вдвоем здесь спокойней.
– Скоро Новый год…
– Странный праздник, – отозвался Далматов, похоже, ему тоже было невмоготу просто стоять.
– Почему странный?
– Потому что искусственный… тебе ли не знать. Сначала отмечали Йоль… потом – Рождество… и это как-то привязано к вере, к обычаям, а Новый год – просто-напросто дата…
– Ты думаешь, он ее…
– Кто?
– Этот фанатик. Отец Варвары…
– Нет.
– Почему?
– А зачем?
– Не знаю. Он ведь ненормальный. Он потом уже увидел, что я – не она, но все равно продолжал считать меня ведьмой. И продолжает. Я по глазам его видела… почему?
– Ты рыжая.
– Это, безусловно, повод.
Далматов хмыкнул и потерся холодным носом о шею.
– Это идея фикс. Смотри, он был совершенно уверен, что супруга его – ведьма. Приворожила. А потом умерла. Свинство чистой воды. Жену он спасти не может, а вот дочь – другое дело. Только она от спасения всячески отбивается, потому как ведьма… а ты на нее похожа.
– И поэтому он меня едва не убил.
– Нет, не поэтому. Думаю, он пришел к Ольге и обнаружил ее вот в таком виде.
– И решил, что виновата ведьма?
– Именно. Он поспешил уйти, наткнулся на тебя…
– И решил убить.
– Спонтанно. Думаю, он надеялся, что так спасет невинных людей.
Саломея поежилась: все-таки стоять на одном месте было холодно. Да и мысли в голову лезли невеселые.
– Мы с ним поговорим. Глядишь, и выясним что-нибудь интересное. К примеру, как он здесь появился… и зачем? А ты знаешь, что от тебя мандаринами пахнет. Признавайся, ела втихаря?
– Неправда!
Саломея попыталась вывернуться, но держал он крепко и дышал в ухо, а потом за ухо и укусил, небольно, но…
– Далматов, прекрати!
– У меня, между прочим, имя имеется… и вообще, ты моя законная жена. Я имею полное конституционное право кусать свою жену за уши. И не только за уши.
– Далматов…
– Нет таких.
– Илья! Мы… мы серьезным делом заняты! А ты со своими глупостями… и вообще… брак фиктивный!
– Кто тебе такое сказал?
– Ты!
– Я?! Когда?
Наверное, она бы нашлась с ответом, едким и остроумным, или хотя бы достаточно злым, чтобы он отступил. Определенно нашлась бы.
Только времени не дали.
Полицейская машина, мигнув фарами, медленно выползла со двора. Следом уехала и вторая, неприметная, грязная. «Скорая» с телом Ольги убралась еще раньше.
– Вот и все, – произнес Далматов, сразу сменив тон.
Все.
Дом снова темен, замкнут.
На белом покрывале газона остались черные следы шин. И собственные Саломеи еще не занесло снегом, хотя с такого расстояния их не разглядеть.
– Идем?
Далматов протянул руку и мягко спросил:
– Может, все-таки останешься?
– И отпустить тебя одного?
– Собственница. – Он щелкнул ее по носу.
– Вся в тебя…
И все-таки неспокойно. Сердце колотится как безумное. И то холодно, то жарко. Горло опять сдавила невидимая рука. Это паника. Всего-навсего паника. С нею Саломея справится.
Но чем ближе к дому, тем страшней.
– А если нас…
– Поймают?
– Да.
– Посадят.
– Ты издеваешься?
– В какой-то мере. Рыжая, ты что-то сильно боязливой стала. Да, если поймают, задержат. Будет неприятно, но не более того… всегда можно договориться.
Он шел к дому быстрым решительным шагом, и Саломее вновь не оставалось ничего, кроме как идти следом.
Или вернуться к машине.
Трусливая мыслишка, но чем дальше, тем более привлекательная. В конце концов, должен же кто-то сохранять ясность мышления? И вообще, если Далматова арестуют, то Саломея его вытащит… а если арестуют обоих…
Дом выглядел еще более мрачным, нежели при первом с ним знакомстве. Наверное, потому, что теперь Саломея знала о произошедшем несчастье.
Дом не сберег хозяйку.
И сейчас был печален. Он смотрел на Саломею темными окнами, сквозь тяжелые решетки, будто прицениваясь, решая, стоит ли она, незваная поздняя гостья, доверия.
