Испытание верностью - Ольга Арсентьева

Тут Ирина Львовна, видимо, вспомнив о чем-то забавном, посветлела лицом и отложила в сторону кисть.

– А ты знаешь, Танюша, что наша Манечка тоже берет костюмы напрокат?

– Да что ты? – удивилась Татьяна Эрнестовна. – Какие же?

– Костюм Деда Мороза сорок шестого размера на рост сто шестьдесят и костюм Снегурочки пятьдесят четвертого на рост сто девяносто.

Татьяна Эрнестовна прыснула и замахала на Ирину Львовну ладошкой.

Тут дверь мастерской отворилась, и вошла завхоз.

– Екатерина Алексеевна, – обратилась к ней Ирина Львовна, – правда ведь, что Манечка заказала костюм Снегурочки пятьдесят четвертого размера на рост сто девяносто?

– Не только заказала, – подтвердила завхоз, – она его уже и забрала, полчаса назад. Им, в театре, женские костюмы таких размеров не особенно нужны. А что это вы тут делаете? Ага, вижу, вижу… только вы, Ирина Львовна, зря стараетесь. Давайте я лучше посмотрю у себя, может, и найду что-нибудь для вас подходящее.

– Надо же, – задумчиво произнесла Татьяна Эрнестовна, когда завхоз, забрав банку с краской, ушла, – какая она сегодня добрая…

– Зайцы, Деды Морозы… – бормотала, не слушая ее, Ирина Львовна, – ну какой же тут может быть сценарий?

– А что, устроим конкурс на лучшую пару – Дед Мороз со Снегурочкой… или там зайчик с белочкой, – улыбнулась Татьяна Эрнестовна.

Ирина Львовна возвела глаза к потолку.

– Необычная она какая-то сегодня, – вернулась к прежней теме Татьяна Эрнестовна, – все суетится, всем помогает… намеки делает непонятные… мол, этот Новый год в школе вы запомните надолго, так что давайте, не ленитесь…

Ирина Львовна пожала плечами.

– А по-моему, такая же, как и всегда, – отозвалась она, застегивая сумку и собираясь уходить, – энергию девать некуда, вот и суетится. Сама подумай, ну что у нас в школе может произойти необычного, хотя бы и на Новый год?

– Наверное, ты права, – вздохнула Татьяна Эрнестовна, – ничего…

* * *

Вот если бы здесь был Карл, тогда Новый год точно запомнился бы надолго.

Он притягивал как магнит не только восхищенные женские взгляды, но также слухи, приключения и различные, забавные для зрителей, ситуации.

Те десять дней в марте, что он провел в школе, оказались точно незабываемыми – во всяком случае, для них трех.

Теперь даже странно вспомнить, что до приезда Карла они терпеть друг дружку не могли, просто на дух не переносили.

Ирине Львовне приходилось делить с Татьяной Эрнестовной кабинет иностранных языков. Гламурная Татьяна Эрнестовна презрительно фыркала, глядя на Манечку, которая предпочитала те же модели одежды, что и Татьяна Эрнестовна, но покупала их не в дорогих магазинах, а на вещевом рынке. Манечка, науськиваемая завхозом, распространяла в школе сплетни о постоянных неудачах сорокалетней Татьяны Эрнестовны в поисках престижного замужества. Наконец, и Манечку, и Татьяну Эрнестовну дико раздражала холодная интеллектуалка Ирина Львовна – в первую очередь своим высокомерием, пристрастием к шахматной игре и демонстративным пренебрежением к обычным женским слабостям.

Когда же на горизонте появился высокий блондин подходящего возраста, очень интересный, свободный и вообще иностранец, у трех дам возник и более серьезный повод для взаимной неприязни.

Правда, соперничали они друг с другом недолго. Как-то раз, случайно, вероятно волею судьбы, дамы зашли вместе с Карлом в один ресторан, где оказались втянутыми в некие криминальные разборки.

И хотя красавец-профессор явно не вчера на-учился драться, учитывая соотношение сил и злобные, отвратительные намерения противоположной стороны, ему пришлось бы худо (а возможно, и очень худо), если б не своевременное вмешательство женщин.

Оно произошло совершенно неожиданно как для сражающихся, так и для самих дам и, наверное, поэтому немедленно дало положительные результаты.

* * *

Они победили.

Карл признался дамам в вечной благодарности и преданности и назвал их своими сестрами – им это было очень приятно, несмотря на то что каждая ожидала для себя несколько иного.

Но самым удивительным и поразительным оказался тот факт, что с того дня они и правда стали относиться друг к другу как сестры.

Видимо, ничто не сплачивает людей, даже женщин, так сильно, как совместные боевые действия – особенно если они ведутся за правое дело.

Что же касается Карла, то он тоже успел проявить себя как любящий и заботливый брат.

Господин Роджерс даже звал их к себе в Цюрих. Но сначала у них не оказалось времени – четвертая четверть, конец учебного года, то-се, а потом и у него – то он уезжал в Гималаи, то женился на их бывшей директрисе.

Ирина Львовна с Татьяной Эрнестовной с легким сердцем простили ему эту женитьбу. Если уж ни на одной из них, то какая разница на ком – пусть будет Аделаида. Она, кстати, неплохая тетка и всегда относилась к ним адекватно – приветливо и доброжелательно.

– Понимаете, – говорила по этому поводу разумная и практичная Ирина Львовна, – положение сестры в чем-то даже выше положения жены, не говоря уже о любовнице. Жену можно разлюбить, с ней можно развестись, а вот сестра – человек, который дорог всегда…

Татьяна Эрнестовна кивала головой, соглашаясь, хотя и вздыхала при этом, а Манечка лишь молча и упрямо поджимала губы.

Однако время шло, Карл не только не собирался разводиться с Аделаидой, но, наоборот, в школе стало известно, что они ждут ребенка.

И Манечка тоже смирилась, вышла замуж за физрука, и, по крайней мере внешне, у них все было в порядке – за исключением спорного вопроса о поездке в Швейцарию.

Ирина Львовна с Татьяной Эрнестовной в Швейцарию не просились – понимали, что Карлу сейчас не до того. С пониманием они отнеслись и к тому, что он в последнее время не писал им и почти не звонил, – разве что в ноябре, ко дню своего рождения, Татьяна Эрнестовна получила от профессора поздравительную открытку.

Но с приближением Нового года им все чаще становилось грустно.

Та мартовская история, уходя в прошлое, покрывалась туманом. Чтобы этого не произошло окончательно, Ирина Львовна (чьи литературные опыты Карл, как вы, вероятно, помните, похвалил, одобрил и даже подарил англичанке ноутбук, чтобы творить можно было с комфортом) прилежно записала все с ними происходившее и подумывала о том, чтобы сделать из своих записок роман и отослать его в какое-либо издательство.

Воспоминаний незамужним сестрам, безусловно, хватило бы на множество долгих зимних вечеров. Однако обе они были женщинами далеко еще не старыми, можно сказать, в самом соку, – а в этом случае воспоминания греют душу, лишь когда есть надежда на встречу.