Великие княгини и князья семьи Романовых - Елена Первушина

Пятого сентября 1850 г. великий князь стал членом Государственного совета, в 27 лет, еще в последние годы царствования Николая I, он назначен морским министром и после поражения в Крымской войне занялся строительством и перевооружением флота. Это при нем и при его брате Александре срок службы на флоте сокращен с 25 до 10 лет и полностью отменены телесные наказания. Константин Николаевич участвовал во всех великих реформах брата: он был избран председателем комитета по освобождению крестьян, поддерживал введение состязательного процесса в суде. С июня 1862 до октября 1863 г. он, как ранее Константин Павлович – наместник Царства Польского и тоже пережил восстание. Так же, как Константин Павлович, он пытался решить дело миром, ему пришлось пережить покушение: при выходе великого князя из театра в него сделан выстрел из пистолета в упор. Пуля, пройдя через эполет, легко ранила его в плечо. Восстание снова подавлено введением в Польшу войска из России, и великий князь оставил должность наместника в Царстве Польском.

В 1865 г. Константин Николаевич назначен председателем Государственного совета.

* * *

Великая же княгиня была полностью погружена в придворную жизнь. Мы привыкли представлять ее как нескончаемую череду праздников, развлечений, удовольствий и забываем, что слишком много сладкого вызывает тошноту. Императорская семья была, по сути, заложницей своего Двора, ее члены должны были принимать участие в тяжелых многочасовых ритуалах, все время находиться на виду, блистать красотой, оставаться любезными вне зависимости от своего настроения и самочувствия. Порой исполнение придворных обязанностей было небезопасно для здоровья, так, у Александры Иосифовны после поездки в Москву с императорской семьей на празднование годовщины коронации от многочасового стояния случился выкидыш.

А еще эта жизнь никоим образом не способствовала спокойствию и трезвому взгляду на вещи. Нервная система Александры Иосифовны постепенно расшатывалась. Она клялась, что накануне смерти императора Николая видела в Гатчинском дворце белый призрак. «Уж не берлинская ли это белая женщина, которая из политической любезности причислила русского императора к членам дома Гогенцоллернов?» – записывает в своем дневнике Анна Тютчева, намекая на немецкую легенду о «белой женщине», которая своим появлением предвещала несчастия дому Гогенцоллернов.

Тогда-то и произошла история со спиритизмом, с которой начиналась эта глава. Скандал удалось замять, не привлекая психиатров. Но общение Романовых с потусторонним миром на этом не закончилось. Через три года, когда в Петербург приехал знаменитый шотландский медиум-спирит Дэниел Даглас Хьюм, его пригласили в Царское Село, и в его сеансах принимали участие император Александр, императрица и весь Двор. Проходили сеансы и в Стрельне у великого князя Константина. Нельзя забывать, что во второй половине XIX в. не было определенного отношения к спиритизму. Глубоко религиозные люди считали сеансы «общением с бесами», люди с «научным складом ума» полагали, что там происходит общение с не познанным еще миром духов, наиболее же здравомыслящие были уверены, что все это – жульничество. Анна Тютчева, оставив запись в своем дневнике об одном из таких сеансов, приводит шутку, придуманную ее подругой, также фрейлиной Александрой Толстой: «Столом быть не хочу, духом – не могу. Я – обман».

* * *

Может быть, первыми, кто заметил нарастающее отчуждение в великокняжеской семье, стали дети. Великий князь Константин пишет: «Глядя на наших деток, припоминаю я и свое детство… Дивлюсь, замечая, какая между нами разница. Никогда не были мы так привязаны к родителям, как наши дети к нам. Для них, например, большое удовольствие прибегать к нам в наши комнаты, гулять с нами. Мы, когда были совсем маленькими, со страхом подходили к двери Мама…».

Александра Иосифовна не могла не заметить охлаждения супруга, и это не улучшало климат в семье. «За обедом и вечером Мама была в раздражительном настроении, много жаловалась, и это на нас всех действовало подавляюще. Оля от этого стала молчалива и грустна, Митя тоже. Словом, нервы Мама отражаются на всех нас…» – вспоминал Константин Константинович.

Иногда детей брала к себе Мария Алексеевна, и Анна Тютчева отмечает, что «маленький великий князь Николай Константинович, который теперь гостит в Царском, ездил с нами навестить свою мать. Он очень беспокоился, чтобы его не оставили в Стрельне, и перед отъездом очень просил императрицу привезти его обратно, так как он гораздо больше любит быть с ней и с двоюродными братьями, чем со своей матерью».

Тем не менее, Александра Иосифовна честно исполняла обязанности «жены моряка», отправляясь вслед за своим супругом то на Балтийское, то на Черное, то на Средиземное море и вместе с детьми ожидая его на берегу.

Но, по-видимому, Константину этого было мало. Как и многие Романовы, он мечтал о «простом обывательском счастье», о мирной жизни, о месте, где он мог бы отдохнуть от интриг двора. И он нашел для себя такую жизнь, встретив балерину Мариинского театра Анну Васильевну Кузнецову. Она была моложе великого князя на двадцать лет, как все балерины – стройна и грациозна, но главное – кроткая и милая, она сумела создать для великого князя настоящий семейный очаг. Великий князь привозил ее летом в Ореанду и хвастался своим друзьям: «В Петербурге у меня казенная жена, а здесь – законная».

Анна родила Константину Николаевичу пятерых детей. Старший сын, Сергей, умер, не прожив и года. Но родились две дочери – Мария и Анна, а вслед за ними два сына – Измаил (дома его называли Маля) и Лев.

Во время рождения Льва Константин Николаевич находился в Париже, откуда написал дочери Марии: «Надеюсь, что через неделю я буду у Вас, расцелую Вас всех, дорогих милых моих деток, которых так давно не видал. Как, чай, Вы за это время выросли! Пожалуй, и не узнаю Вас. Радуюсь познакомиться с новым Вашим братцем Левушкой, которого еще не знаю. Рад очень, что Вы все его полюбили, да как и не любить милого новорожденного братца! Ты мне задаешь очень трудный вопрос, решить ваш спор с Нютой, кому из Вас принадлежит Лева, кому Маля? Я думаю, что Вы все принадлежите друг другу, оба братца Вам, а обе сестрички обоим братцам, а все вместе, и сестрицы и братцы, принадлежите Папе и Маме, которые Вас одинаково горячо любят. И Вы старайтесь друг друга одинаково и равно любить, и любите Ваших Маму и Папу. Поцелуй за меня хорошенько и милую нашу Маму, и Бабушку, и Нюту, и Малю, и Левушку, и дядю Сашу, и тетю Веру и поклонись фрейлен Элизе и Марии Федоровне. Ужасно я радуюсь скорому моему возвращению и радости всех Вас увидать и расцеловать. Да сохранит и благословит Вас Господь Бог. Твой старый друг Папа К.».

Князю часто приходится покидать Анну Васильевну и детей, и он пишет им трогательные письма, полные любви и нежности, называет свою подругу «моя сладчайшая голубушка», «моя красавица из красавиц», «мое сокровище», говорит, что со «страшным нетерпением» ждет, когда наступит та «счастливая минута, когда я вас всех опять увижу, обниму, расцелую».

* * *

Князь поселил свою новую семью в доме на Английском проспекте (современный адрес – Английский пр., 18). Позже Матильда Кшесинская, которая также будет жить в этом доме, в своих воспоминаниях напишет, что «особняк был двухэтажный, прекрасно обустроенный, с вместительным погребом. За домом находился небольшой сад, окруженный высокой стеной».