Битва за Атлантику. Эскорты кораблей британских ВМС. 1939-1945 - Денис Райнер

Взрыв порохового погреба «Уорвика» видели многие, включая летчиков с военно-морского аэродрома Сент-Меррин. Когда люди были высажены на берег, все уже было готово к их приему. Матросов сразу же сажали в автобусы и везли на аэродром. Отправив всех, адмирал Кроуфорд и я обошли все четыре траулера, чтобы поблагодарить капитанов, и только после этого он отвез меня на аэродром на своей машине.

В Сент-Меррине нас приняли прекрасно. Первым делом мне помогли смыть с тела уже подсохшую нефтяную пленку. Испробовали все – мыло, технические моющие средства и даже высокооктановый бензин. Последний лучше всего справился с задачей, но причинял крайне неприятные ощущения, попадая на нежные участки тела. Подкрепившись, я хотел отдохнуть, но узнал, что нашего боцмана поместили в расположенный неподалеку госпиталь, поэтому взял машину и поехал к нему. Он был резервистом и уже немолодым человеком, наверное, слишком старым для перенасыщенного событиями сегодняшнего дня. Он был в очень плохом состоянии, но меня узнал и искренне обрадовался. Ночью он тихо и мирно скончался во сне – сказался шок. На следующий вечер падре отслужил для нас специальную службу. Присутствие на ней было сугубо добровольным, но пришли все до одного. Тем же вечером я отправил телеграмму жене: «Не верь слухам – они лгут».

Штурман Д. Х. Гаррис выжил, но, к сожалению, его секстан и хронометр постигла более печальная судьба. В течение двадцати минут он барахтался в воде, удерживая оба прибора, но потом решил, что с одним придется расстаться. Он долго размышлял, чему позволить утонуть, и в конце концов остановился на хронометре. Как он объяснил мне позже, он понимал, что хронометр – инструмент более дорогой, но и его ремонт обойдется дороже. Какое-то время он плавал в холодной воде в обнимку с секстаном, но вскоре понял, что им тоже придется пожертвовать, если, конечно, он не хочет отправиться на дно в компании с этим безусловно полезным навигационным прибором. Однако по иронии судьбы в тот самый момент, когда он выпустил из рук секстан, его схватили за плечи и потянули вверх – на плотик. Штурман тут же принялся вырываться, порываясь нырнуть за секстаном, который медленно исчезал в глубине. Матрос, пытавшийся его спасти, решил, что у пострадавшего «поехала крыша», и вырубил его, чтобы не мешал себя спасать.

На следующий день нас отвезли в Плимут на автобусе. Удивительно, но у людей сохранился командный дух. Дисциплина поддерживалась на высшем уровне, люди всю дорогу пели, причем их песни вовсе не были заунывными. В репертуар вошли «Виддикомбская ярмарка», «Веселый пахарь» и еще многие народные песни, которые я услышал впервые. Обычно люди ведут себя так по дороге на пикник или на экскурсию. Хотя, вероятнее всего, за внешней веселостью крылось что-то другое. Мне казалось, что между ними возникли некие неразрывные узы – так объединяют людей совместно пережитые трудности. Мы ехали по освещенным солнцем дорогам Корнуолла, а я думал: «Мне жаль немцев. Лично я ни за что не хотел бы воевать против таких людей». Высадившись из автобуса на площади перед Девенпортским экипажем, мы все еще оставались командой «Уорвика». Моряки часто обращаются к своим офицерам за помощью, причем поводы бывают самыми разными. Помню одного резервиста, у которого был такой маленький размер обуви, что на складах Девенпортского экипажа не нашлось ничего даже близкого к этому. Мы позвонили суперинтенденту женской вспомогательной службы и через полчаса получили нужную пару обуви.

В каюте капитана корабля его величества «Глазго» собралась следственная комиссия. По установившейся традиции так делают всегда в подобных случаях, чтобы убедиться, что были приняты все меры предосторожности, проверить соблюдение дисциплины офицерами и матросами. Собственно говоря, существовало лишь одно сомнение: не могли ли мы подорваться на мине на собственном минном поле? К счастью, Гаррис запомнил пеленги, взятые им за несколько минут до взрыва для определения местоположения корабля, и все сомнения были ликвидированы. Да и немецкое радио доложило о потоплении эсминца. Очевидно, подводная лодка, которую мы искали, выпустила в нас акустическую торпеду, которая попала в корму около гребных винтов и взорвала пороховой погреб. «Уорвик» мог остаться на плаву, если бы выдержала кормовая переборка машинного отделения.

Когда председатель комиссии сообщил, что ему все ясно и больше свидетельств не требуется, мы получили свободу отправиться в отпуск. В тот вечер мы в последний раз собрались как члены команды «Уорвика». Ко мне подошел улыбающийся рулевой.

– У меня тут двадцать три запроса, сэр, – сказал он и показал небольшую стопку бумаг.

– Запросы, рулевой? Думаю, сейчас это не ко мне. Даже если бы было время, у меня нет никаких прав заниматься этим. А что они хотят?

– Они все хотят попасть на ваш следующий корабль, сэр.

Конечно, я не мог в тот момент выполнить просьбу своих людей, но воспоминания об этом согревали меня по дороге домой. А уже на следующий день я отправился в Ливерпуль к адмиралу. Когда я вошел, он встал:

– Мне очень жаль, Райнер.

– Мне тоже, сэр. Вы дадите мне другой корабль?

– Конечно, если вы этого хотите. Но я думал, что вы могли бы некоторое время поработать на берегу. Вы так давно в море.

– Если вы мне доверяете, сэр, пожалуйста, дайте мне другой корабль.

– Конечно. – Он сел и указал мне на другой стул. – Потеряв корабль, вы приобрели опыт, который может оказаться бесценным, и станете еще лучшим командиром. Вы можете поехать в Америку и принять один из фрегатов класса «Капитан». Подработаете все, что необходимо, на Бермудах. И постарайтесь, когда будете там, как следует отдохнуть.

– Фрегат класса «Капитан»? – В моем голосе явно звучал ужас.

– А почему нет? Это прекрасные корабли.

– Но я вовсе не хочу ходить по Атлантике с клеймом «США» на заднице!

Он внимательно посмотрел на меня – его глаза, обычно светлые и очень яркие, темнели, когда он по-настоящему задумывался.

– Чего же вы хотите?

– Эсминец с двумя трубами.

– Побойтесь бога, Райнер. У меня таких осталось всего четыре штуки, и на них постоянно стоит целая очередь из кадровых моряков.

– Мне подойдет все, что может топить немецкие подводные лодки, сэр. Но эсминцы с двумя трубами нравятся мне больше всего.

Я сказал адмиралу все, что думал, и с чувством выполненного долга поехал домой. Не успел я переступить порог, как зазвонил телефон. Я сразу же почувствовал, что звонят из офиса командующего, и снял трубку. Первым делом я услышал голос телефонистки:

– С вами будет говорить секретарь адмирала.

Потом в трубке раздался другой голос:

– Райнер?

Да.

– Вы можете быть в Труне завтра к вечеру?

Пришлось соображать быстро.

– Если речь идет о двух трубах, то да.

– Но вы понимаете, – голос немного потеплел, – что вам придется отказаться от отпуска?

– Насколько я понимаю, корабль пока стоит в доке. Так что я возьму с собой жену.