Женщины, которые любят слишком сильно. Если для вас «любить» означает «страдать», эта книга изменит вашу жизнь - Робин Норвуд

Когда студенткой она впервые уехала из дома и ей очень недоставало чувства покоя, которое обеспечивали папа и мама, достойные, с ее точки зрения, сожаления, ее постигло невероятное открытие. Сидя одна в комнате и что-то привычно жуя, девушка поняла, что может вызвать рвоту и исторгнуть обратно почти все съеденное, – тогда не придется расплачиваться за обжорство прибавкой в весе. Скоро власть, обретенная над собственным весом, так ее захватила, что она начала голодать и избавляться от всего, что съедала. Так расстройство питания, которым она страдала, перешло со стадии булимии на стадию анорексии.

Следующие несколько лет Бренда то безобразно толстела, то неимоверно худела. И за все это время не было ни единого дня свободы от одержимости едой. Каждое утро она просыпалась с надеждой, что нынешний день будет не таким, как вчерашний, а каждый вечер ложилась в постель, полная решимости завтра стать «нормальной», но посреди ночи часто просыпалась, чтобы снова что-нибудь пожевать. Бренда не понимала, что с ней творится. Она не знала, что страдает нарушением питания, которое так часто наблюдается у дочерей алкоголиков или обжор. Она не понимала, что, как и мать, страдает аллергической зависимостью от некоторых продуктов, главным образом от очищенных углеводов, и эта зависимость почти полностью идентична аллергической зависимости от алкоголя, которой страдает отец. Никто из них не мог безнаказанно ввести в организм даже каплю вызывающего зависимость продукта, не рискуя вызвать неудержимую тягу, заставляющую потреблять все большие его количества. Как и отношение отца к спиртному, отношение Бренды к еде, особенно к сладкому и выпечке, представляло собой долгую изнурительную битву с целью овладеть своей страстью, которая вместо этого владела ею.

Она продолжала искусственно вызывать рвоту много лет после того, как впервые «изобрела» это средство в колледже. Ее замкнутость и скрытность еще больше усилились. Такое поведение стало следствием как семейной традиции, так и болезни. Ведь у них в семье никто не пожелал бы услышать от нее ничего такого, на что бы нельзя было ответить: «Как это мило, дорогая». Там не было места боли, страху, одиночеству, честности, не было места правде о ней самой или ее жизни. Все настолько привыкли скрывать правду, что ей оставалось делать то же самое, дабы не прослыть «паршивой овцой». Благодаря безмолвному соучастию родителей, она все глубже погружалась в пучину лжи, которая стала ее жизнью, и была уверена: если удастся сохранить внешние приличия, то и внутри все будет хорошо или, по крайней мере, тихо.

Даже когда ей долго удавалось удерживать свою фигуру в норме, внутреннее смятение давало себя знать. Бренда делала все, чтобы выглядеть хорошо: одевалась у лучших модельеров, использовала последние достижения косметики и парикмахерского искусства, но это не могло унять ее страх, заполнить внутреннюю пустоту. Отчасти потому, что она отказывалась признавать свои эмоции, отчасти потому, что неправильное питание губительно сказывалось на ее нервной системе: психическое состояние девушки было тревожным, запутанным, угнетенным и даже маниакальным.

Пытаясь освободиться от душевного смятения, Бренда, идя по стопам матери, искала утешения в группе религиозных фанатиков, с которыми познакомилась в университете. Именно в этом кружке она, учась на последнем курсе, познакомилась с Руди, своим будущим мужем. Он показался ей «темной лошадкой» и привлек именно своей загадочностью. Бренда привыкла к тайнам, а у Руди их было в избытке. Намеки, которыми изобиловали его рассказы, и имена, которыми он сыпал, наводили на мысль о том, что парень связан с криминальной деятельностью, в том числе букмекерской, и нелегальными лотереями в Нью-Джерси, его родном городе. Он туманно намекал на крупные суммы, которые выигрывал и спускал, упоминал о шикарных машинах и шикарных женщинах, о ночных клубах, попойках и наркотиках. И вот он рядом с ней – серьезный студент, ютящийся в общежитии добропорядочного университета на Среднем Западе, активист религиозной группы, который распростился со своим темным прошлым ради поисков чего-то лучшего. О том, что Руди покинул родные места в спешке и не от хорошей жизни, должен был говорить тот факт, что он даже порвал связь с семьей. Но Бренду так очаровало его темное, загадочное прошлое и явные попытки измениться, что ей не нужно было выяснять подробности его былых подвигов. В конце концов, у нее тоже были свои секреты.

И вот, эти двое – преступник в обличье пай-мальчика и обжора, изображающая модницу, – естественно, влюбились, причем каждый клюнул на ту выдуманную маску, которую носил партнер. Судьбу Бренды решило то, что нашелся человек, полюбивший женщину, роль которой она играла. Теперь ей приходилось все время разыгрывать спектакль, постоянно находясь на глазах у зрителя. Результат – постоянное напряжение, постоянный стресс, постоянная потребность есть, вызывать рвоту и скрывать это.

Руди воздерживался от курения, выпивки и наркотиков, пока не получил из дома известие, что его семья перебралась в Калифорнию. По-видимому, он решил, что теперь, когда от прошлого его отделяет полстраны, можно вернуться к семье и старому образу жизни. Он собрал вещички, прихватил свою новоиспеченную жену Бренду и устремился на запад. Руди стал меняться, едва успел пересечь границу штата, снова превращаясь в того, кем был до встречи с Брендой. Ее маска продержалась дольше: пока они с Руди не начали жить с его родителями. В доме было полно народа, поэтому было трудно избавляться от съеденного так, чтобы никто не заметил. И хотя скрывать приступы обжорства тоже стало труднее, под влиянием стресса они становились все сильнее, и Бренда стала неудержимо толстеть. Она стремительно набрала двадцать килограммов, и пленившая Руди очаровательная блондинка скрылась под толстым слоем жира. Чувствуя себя обманутым, он стал злиться и все чаще уходить из дома. Он продолжал пить и подыскивать себе подруг, с которыми смотрелся бы также эффектно, как раньше с Брендой. Впав в отчаяние, она ела все больше, внушая себе и Руди, что стоит им только зажить отдельно, и она снова обретет былую стройность. Когда у них наконец появилась собственная квартира, вес Бренды действительно стал падать так же стремительно, как рос прежде, но Руди слишком редко бывал дома, чтобы это оценить. Она забеременела, и через четыре месяца у нее случился выкидыш. В ту ночь она была дома одна – Руди где-то болтался.

К этому времени Бренда была уверена, что во всем случившемся виновата она одна. Мужчину, который некогда был здоровым и счастливым, разделял ее ценности и убеждения, словно подменили: она его не понимала и не любила. Они ссорились из-за его выходок и ее ворчания. Бренда старалась не ворчать, надеясь, что поведение мужа изменится. Ничуть не бывало. Она не была толстой, в отличие от своей матери, а он все равно гулял, как ее отец. Бренду пугала собственная беспомощность, неумение наладить свою жизнь.

В юности она воровала – не в компании сверстников, делающих набеги на богатства взрослого мира, а в одиночку, тайком, и редко использовала или даже хранила свою добычу. Теперь, под влиянием несчастливого брака с Руди, она снова начала воровать, символически забирая у мира то, в чем ей было отказано: любовь, поддержку, понимание, одобрение. Но воровство только еще больше увеличило ее отчужденность, стало источником еще одной позорной тайны, которую необходимо было хранить, источником стыда и вины. Тем временем внешность снова стала для Бренды главной защитой, не позволяющей никому видеть, какая она на самом деле: загнанная, пугливая, пустая и одинокая. Она снова похудела и пошла на работу, главным образом для того, чтобы иметь доступ к дорогим нарядам, на которых была помешана. Бренда и сама участвовала в показах, надеясь, что Руди будет ею гордиться. Он хвастался, что у него жена – модель, но ни разу не удосужился прийти на показ, чтобы посмотреть на нее.