Сад чудовищ - Джеффри Дивер

– Мой дед перебрался в Америку много лет назад, – ответил Пол после небольшой паузы. – Он участвовал во Франко-прусской войне и решил, что войн с него хватит. Открыл типографию.

– Как его звали?

– Вольфганг. Он говорил, что в жилах у него типографская краска, что его предки жили в Майнце и работали с Гутенбергом.

– Дедушкины сказки, – понимающе кивнул Веббер. – Мой набивался в двоюродные братья к Бисмарку.

– Типографию он открыл в Нижнем Вестсайде, в немецком квартале города. В тысяча девятьсот четвертом году случилась трагедия: более тысячи жителей квартала погибли на прогулочном пароходе «Генерал Слокам». Он шел по Ист-Ривер и загорелся.

– Вот так трагедия!

– Дед плыл на том теплоходе. Они с бабушкой уцелели, но дед спасал людей, сильно обгорел и больше не мог работать. Потом большая часть немецкой диаспоры перебралась в Йорквилл, на севере Манхэттена. Слишком грустно стало жить в Маленькой Германии. Дедушка болел, поток заказчиков таял, бизнес пошел на спад. Деда сменил мой отец. Вообще-то, он мечтал играть в бейсбол, а не работать в типографии. Вы же слышали про бейсбол?

– Ну конечно!

– Только выбора не оставалось. Папе следовало содержать маму, меня с братом и сестрой, а теперь еще и своих родителей. Но он, по его собственным словам, не подвел семью и исполнил долг. Он перебрался в Бруклин и расширил бизнес, добавив печатные услуги на английском языке. Типография стала доходной. Когда началась война, моего брата в армию не взяли, и, пока я воевал во Франции, он работал в типографии с отцом. Потом вернулся я, и вместе мы сделали нашу типографию прекрасной. – Пол засмеялся. – Не знаю, в курсе ли вы, но у нас был сухой закон. Может, слышали…

– Ну конечно! Я же детективы читаю. Спиртное запрещено законом! Безумие!

– Папина типография стояла прямо на реке. У нас был док и большой склад для готовой продукции. Местная банда решила использовать док для хранения виски, который ввозили через бухту. Отец воспротивился. Однажды его навестила пара головорезов. Они избили моего брата, но отец не уступал. Тогда они сунули ему руки в большой печатный станок.

– Нет, дружище, нет!

– Они его здорово покалечили, – продолжал Пол. – Через несколько дней отец умер, а еще через неделю мама и брат продали типографию бандитам за сто долларов.

– Ты остался без работы и пошел по скользкой дорожке? – подсказал Веббер, кивнув.

– Не совсем, – тихо отозвался Пол. – Я пошел в полицию. Там не пожелали разыскивать этих убийц. Вы меня понимаете?

– Понимаю ли я, что существует продажная полиция? – хохотнул Веббер.

– Тогда я взял свой армейский кольт и выяснил, кто убийцы. Я неделю ходил за ними по пятам и узнал о них все. Я убрал их.

– Убрал?

Пол сообразил, что перевел слово буквально, а в немецком точного соответствия нет.

– У нас говорят «убрал». Я вогнал по пуле им в затылки.

– А, ясно, – прошептал Веббер, перестав улыбаться. – У нас говорят «замочил».

– Ясно. Еще я выяснил, на кого они работали. Вычислил бутлегера, приказавшего пытать моего отца. Его я тоже убрал.

Веббер притих. Пол вдруг понял, что прежде никому об этом не рассказывал.

– Так ты вернул себе типографию?

– Нет, – ответил Пол, – после налета федералов ее конфисковало правительство. Я спрятался на Адской кухне в Манхэттене и приготовился умереть.

– Умереть?

– Я же убил главаря банды, большую шишку. Я понимал, что его сообщники или кто-то другой разыщут меня. Следы я замел как следует, полиция бы меня не нашла. Но бандиты-то знали, что главаря убил я. Подставлять под удар семью я не хотел – мой брат к тому времени открыл собственную типографию, – поэтому я не влился в семейный бизнес, а устроился в спортклуб – спарринговал и убирался в обмен на проживание.

– Ты ждал смерти… Не могу не заметить, мистер Джон Диллинджер, что ты жив-живехонек. Как же так вышло?

– Другие ребята…

– Главари других банд.

– …узнали о случившемся. Им не нравился убитый, не нравился его стиль – что он пытал моего отца и убивал полицейских. Они считали, что преступники должны вести себя профессионально. По-джентльменски.

– Как я. – Веббер ударил себя кулаком в грудь.

– Им рассказали, как я убрал того гангстера и его людей. Сработал я чисто, свидетелей не оставил. Невинных не тронул. Меня попросили сделать то же самое с другим плохим парнем. Я отказывался, пока не узнал о его зверствах. Он убил свидетеля вместе с семьей, двоих детей не пощадил. Я согласился. Убрал его. Мне хорошо заплатили. Тогда я снова убил. Деньги за такие заказы я откладывал и купил небольшой спортклуб. Я собирался завязать, но… Вы знаете, что значит попасть в колею?

– Конечно знаю.

– Эта колея годами была моей жизнью… – Пол замолчал. – Вот вам моя история. Чистая правда, ни слова лжи.

– Тебя это беспокоит? – наконец спросил Веббер. – То, что ты зарабатываешь на жизнь таким образом?

– Думаю, это должно беспокоить сильнее, – ответил Пол после небольшой паузы. – Я больше мучился, когда в войну убирал ваших солдат. В Нью-Йорке я убираю только других киллеров. Плохих ребят. Тех, кто творит то же, что сотворили с моим отцом. – Пол засмеялся. – Я исправляю ошибки Господни.

– Мне это нравится, мистер Джон Диллинджер, – кивнул Веббер. – Ошибок Господних у нас тут немало.

Веббер допил свое пиво и произнес:

– Сегодня суббота, не лучшее время, чтобы добывать сведения. Встретимся завтра утром у Тиргартена. В конце Штерн-аллее есть озерцо. Давай к югу от него. В какое время тебе удобно?

– Пораньше, в восемь например.

– Замечательно, – хмуро отозвался Веббер. – Рановато, но я успею.

– Мне нужно еще кое-что, – сказал Пол.

– Что? Виски? Табак? Могу даже кокаин найти. В городе его почти не осталось, но я…

– Не для меня. Нужен подарок даме.

Веббер расплылся в улыбке:

– Ай да мистер Джон Диллинджер, ай да молодец! В Берлине без году неделя, а уже внял голосу сердца. Ну или другой части тела. Твоей подруге понравится красивый пояс с чулками в тон? Все французское, разумеется. А красно-черное бюстье? Или она скромница? Тогда кашемировый свитер. Или бельгийский шоколад. Или кружево. Духи никогда не помешают. Для тебя, дружище, разумеется, по особой цене.

Столько забот!

Десятки разных дел могли занимать мысли крупного потеющего мужчины, который в этот субботний вечер сидел в просторном, под стать ему самому, кабинете в Министерстве авиации. Недавно построенное здание площадью четыреста квадратных футов по адресу Вильгельмштрассе, 81–85, было больше рейхсканцелярии и апартаментов Гитлера, вместе взятых.