Сад чудовищ - Джеффри Дивер

– Я сам ушел, – недовольно поправил Веббер. – Ту историю часто искажают.

– Исключили вас за кражу продуктов с кухни и за любовную связь с уборщицей.

– Это она соблазнила меня, а еще…

– За плечами у вас семь арестов и в общей сложности тринадцать месяцев в Моабите.

Веббер лучезарно улыбнулся и воскликнул:

– Столько арестов за такую короткую жизнь! Это лишь подтверждает: связи у меня что надо и где надо.

– Англичане злятся на вас из-за прогорклого масла, которое вы продали их посольству год назад, – продолжал Пол. – Французы тоже злятся – из-за конины, которую вы продали под вином баранины. Они даже указание распространили: с вами больше не связываться.

– Ах эти французы! – ухмыльнулся Веббер. – Так ты напоминаешь мне об этом, дабы удостовериться, что мне можно доверять, ибо я ловкий преступник, каковым себя считаю, а не тупой шпион национал-социалистов? Ты осторожничаешь. На что же тут обижаться?

– Обидеть вас может то, что мой партнер поведал о вас кое-кому в Берлине и в нашем правительстве. Теперь, если угодно, можете уйти и больше не иметь со мной дела. Я расстроюсь, но пойму. А вот если вы решите помочь нам, а потом предадите, кое-кто вас разыщет. Последствия вам не понравятся. Понимаете, о чем я?

Как говорил Реджи Морган, подкуп и угрозы – краеугольные камни доверия по-берлински.

Отто Веббер вытер лоб, потупился и пробурчал:

– Я спас тебе жизнь, а ты так ко мне относишься?

Пол вздохнул. Во-первых, невероятный Отто Веббер ему понравился; во-вторых, он казался единственным, кто в силах выведать местонахождение Эрнста. Только выбора не было – информатор Моргана навел справки о Веббере и позаботился, чтобы он их не предал.

– Что же, допьем пиво в тишине и пойдем каждый своей дорогой, – сказал Пол.

Через минуту Веббер расплылся в улыбке:

– Я не обижен, герр Шуман, хотя обидеться следовало.

Пол захлопал глазами: своего имени он Вебберу не называл.

– Видишь, я тоже в тебе сомневался. В «Арийском кафе», когда мы только встретились, ты прошел мимо меня, чтобы припудрить носик, как говорят мои девочки. Я вытащил у тебя паспорт и посмотрел. Вообще-то, национал-социалистом от тебя не пахло, но, сам говоришь, в нашем безумном городе осторожность не помешает, поэтому я навел справки о тебе. По данным моего информатора, с Вильгельмштрассе ты не связан. Кстати, как тебе мое мастерство? Ничего ведь не почувствовал, когда я паспорт у тебя вытащил?

– Ничего, – печально улыбнулся Пол.

– Думаю, у нас с тобой достаточно взаимоуважения, – ухмыльнулся Веббер, – чтобы говорить о делах. Продолжай, мистер Джон Диллинджер. Расскажи, что ты задумал.

Пол отсчитал сто марок, полученных от Моргана, и передал Вебберу, который поднял брови.

– Что желаешь купить?

– Сведения.

– Ах сведения! Ну-ну… Они могут стоить и сто марок, и намного дороже. О ком или о чем тебе нужны сведения?

Пол заглянул в темные глаза сидящего напротив и сказал:

– О Рейнхарде Эрнсте.

Веббер склонил голову набок и выпятил нижнюю губу.

– Ну вот головоломка и сложилась. Ты приехал участвовать в новом, интереснейшем виде олимпийской программы. В охоте на крупного зверя. Ты не прогадал, дружище.

– Не прогадал? – спросил Пол.

– Конечно нет. Полковник затеял большие перемены, и не во благо Германии. Он готовит нас к чему-то нечестивому. Коротышка – дурак, но окружает себя умниками, и Эрнст в числе умнейших его умников.

Веббер закурил свою капустную сигару, Пол – «Честерфилд», на сей раз сломав лишь две спички, прежде чем загорелось пламя.

Взор Веббера устремился вдаль.

– Я служил кайзеру три года. Пока мы не капитулировали. Знаешь, я и подвиги совершал. Моя рота потеснила англичан на сто с лишним метров, потратив на это лишь два месяца. Потом нас даже медалями наградили. То есть наградили выживших. Кое-где в деревнях есть мемориальные доски с единственным словом: «Павшим», а в городах жалеют бронзу, чтобы написать имена всех погибших. – Веббер покачал головой. – У вас, янки, были пулеметы максим, у нас – машингеверы, такие же как максимы. Не помню, мы украли у вас конструкцию или вы у нас. А вот у англичан… да, у них были «виккерсы». С водяным охлаждением. Настоящая мясорубка, машина будь здоров… Нет, мы не хотим новой войны, что бы ни кричал Коротышка, войны не хочет никто. Это будет конец света. А полковник добивается именно этого.

Веббер спрятал деньги в карман, затянулся фальшивой сигарой и спросил:

– Какие сведения тебе нужны?

– Его график на Вильгельмштрассе. Когда приезжает на службу, когда уезжает, какую машину водит, где паркуется, приедет ли на службу завтра, в понедельник или во вторник. Какими маршрутами ездит, в какие кафе заглядывает.

– Дай срок, выяснить можно все. Яйцо!

– Яйцо?

– Деньги! – Веббер похлопал себя по карману. – Буду откровенен, мистер Джон Диллинджер. Речь не о том, чтобы продать трехдневную форель из затопленного рва под видом свежайшей из Хафеля. Ради твоего задания мне придется на время отвлечься от других дел. Неизбежны серьезные последствия, мне придется уйти на дно. Задание…

– Отто, назовите сумму.

– …очень опасное… Да и что деньги для вас, американцев? У вас есть Франклин Делано Рузвельт. У вас денег птицы не клюют.

– Куры не клюют, – поправил Пол. – Назовите сумму.

– Тысяча долларов.

– Что?!

– Долларов, не марок. Нам твердят, инфляция закончилась, но никто из переживших те времена не верит. В двадцать восьмом году литр бензина стоил пятьсот тысяч марок, а, к примеру…

– Сумма огромная, – покачал головой Пол.

– На самом деле нет, если я добуду сведения, а я точно добуду. Авансом прошу только половину.

Пол показал на карман Веббера, где осели марки.

– Вот ваш аванс.

– Но…

– Остальное получите, если и когда добудете сведения. И если они подтвердятся.

– А накладные расходы?

Пол передал ему еще сотню:

– Вот.

– Этого, конечно, мало, но я постараюсь уложиться. – Веббер пристально взглянул на Пола. – Мне очень любопытно.

– Что именно?

– Твоя история, мистер Джон Диллинджер.

– Нет у меня никакой истории.

– История всегда есть! Давай расскажи Отто свою историю. Мы теперь партнеры, значит ближе, чем любовники. Помни, Отто сразу видит, где правда, где ложь. Ты не подходишь для таких заданий, хотя, может, именно поэтому тебя отправили в наш чудесный город. Как ты приобщился к нашей благородной профессии?