Ева - Артуро Перес-Реверте

Фалько достал зажигалку и сжег листок с шифровкой.

– Завтра сиди в «Кафе де Пари», – приказал он. – Можешь мне понадобиться в любую минуту.

Радист улыбнулся застенчиво и радостно:

– Дело идет к развязке?

Фалько тщательно растер пепел.

– Почти.

Он достал портсигар и закурил. Вильяррубия спросил, указывая на сигарету:

– Можно спросить?

– Смотря о чем.

– Почему ты всегда закуриваешь с другой стороны?

– Чтобы нельзя было по окурку определить марку. По сорту сигарет можно выйти и на курильщика.

Юноша глядел на него с восхищением:

– Обалдеть!

В отеле портье вместе с ключом вручил ему запечатанный конверт. В нем лежала записка, подписанная инициалами Мойры Николаос:

Моряк свяжется с тобой сегодня вечером от восьми до девяти. Просит быть у телефона.

Было всего четверть восьмого. Фалько вошел в телефонную кабинку, позвонил Антону Рексачу и обиняками ввел его в курс дела. Надо заранее принять меры и на тот случай, если капитан Кирос согласится на наше предложение и сдаст судно, и – если откажется. Еще попросил предупредить командира «Мартина Альвареса» и назначить ему встречу завтра с утра пораньше, чтобы выработать план действий на оба варианта – орел ли выпадет или решка. Неплохо, добавил он, чуть подумав, если во встрече примет участие и консул. Рексач заверил, что все сделает и подготовит к часу дня.

Повесив трубку, Фалько сказал портье Юсуфу, что будет в мавританском баре. Сел там на диван, заказал джин-физз и принялся листать довоенные номера «Вуаля» и «Эстампы» – «Новости Голливуда: Клодетт Кольбер сочетает исторические фильмы с психологической комедией». Ненадолго зачитался статьей о мужской моде Лондона, включавшей новый фасон остроносых башмаков, который улыбавшийся модельер – его снимок был помещен тут же – назвал «испанским сапогом». Дочитав, Фалько отложил журнал и подумал, что человек, в 1937 году назвавший мужские ботинки «испанским сапогом», заслуживает участи, постигшей политкомиссара Трехо. Включая в качестве финального аккорда и пересохший колодец.

В десять минут девятого в дверях бара возник Юсуф. Фалько еще мгновение посидел неподвижно, освобождая голову от всего, что не имело отношения к предстоящему в ближайшие минуты разговору. Потом поднялся и пошел в вестибюль. Прежде чем закрыть дверь застекленной кабинки, убедился, что портье на коммутаторе переключил звонок на него.

– Слушаю.

– Я обдумал ваше предложение. Оно в силе? Особенно в части, касающейся моей семьи?

Голос капитана Кироса долетал словно издалека и звучал устало. Последние дни выдались нелегкими для всех, а для него – стократ тяжелее.

– Полностью подтверждаю.

– И… материальная сторона?

– Само собой.

Последовала пауза. В душе моряка, судя по всему, происходила какая-то борьба.

– Предпочитаю наличные.

– Разумеется, – ответил Фалько, которому хотелось завопить от радости. – В какой валюте?

– Британские фунты, – ответил капитан после кратчайшего раздумья.

– У вас там… на вашей территории… никаких препятствий не возникло?

– Неодолимых – пока нет.

– Помощь нужна?

Пауза на этот раз была дольше.

– Может потребоваться.

В голосе капитана угадывалось беспокойство. Фалько пытался представить, с какими проблемами предстоит столкнуться, но список их выходил непомерным. И непредсказуемым. Как угадать настроение команды, например, когда она узнает о происходящем?

– Может быть, чуть поподробней?

– Не по телефону.

Фалько провел ладонью по лбу. Он лихорадочно соображал. Самое главное – не наделать ошибок. И не спугнуть дичь.

– Самое позднее к завтрашнему вечеру все будет готово… Годится?

– Вполне.

– В порту?

– Лучше в городе. – Похоже, Кирос обдумал это загодя. – В том доме… наверху?

Теперь задумался Фалько. Сейчас, когда варево вот-вот закипит, Мойру Николаос хотелось бы оставить в стороне. Хватит с нее и того, что она уже для него сделала.

– Недалеко от Соко-Чико есть магазин ковров. Эта улица за углом от французской почтовой конторы. Хозяина зовут Абдель… В десять вам удобно?

– Вполне, – помолчав, сказал Кирос.

– Какие-нибудь особые пожелания?

– Да… Постарайтесь привести того, с кем я беседовал в прошлый раз.

Он имеет в виду Навиа, понял Фалько, не сумев сдержать улыбки. Ясное дело, Кирос и это обдумал заранее. Морякам легче договориться друг с другом. Что же, это может облегчить дело.

– Рассчитывайте твердо. Вы тоже собираетесь кого-то взять с собой?

– Вероятно. Надежного человека.

– Как вам будет угодно.

– Нет… Уверяю вас, не в угоде дело.

В трубке щелкнуло, и разговор прервался. Фалько еще несколько секунд смотрел на телефонную трубку и лишь потом медленно положил ее на рычаг. Он продолжал улыбаться – криво, презрительно и жестоко. У каждого из нас своя цена, думал он. Высокая или низкая, хотя не всегда речь идет о деньгах. И как ни печально, есть она и у старых моряков, упрямых, но усталых.

Было холодно. Фалько без пиджака и в расстегнутом жилете, ослабив узел галстука, стоял на балконе и смотрел на слабые огни порта и пульсирующий свет маяка за волнорезом, а потом вернулся в номер и закрыл стеклянную дверь. В голове у него проносились, скрещиваясь, сталкиваясь и обгоняя друг друга, все варианты того, как будут развиваться события следующих суток. Вспыхивали вероятности и возможности их осуществления.

Как любил повторять румынский инструктор, прежде чем разворошить осиное гнездо, сообрази, где спрятаться. А в Танжере уже очень скоро послышится жужжание.

Его познабливало. Чтобы согреться, он взял бутылку «Фундадора» и плеснул немного в стакан. Медленно, перекатывая во рту, выпил. Почувствовал, как разливается по телу тепло. Вкус коньяка в сочетании с ознобом навеял неприятные воспоминания – двенадцать лет назад он пять суток маялся от лихорадки в вонючем номере гостинички в Мухитаре, городке во французском Ливане: в этом номере ночью по кровати бегали тараканы, а у Фалько в качестве лекарства и компании имелись только аспирин и бутылка коньяка. Он продавал тогда партию пистолетов «астра» ополчению друзов, но сделка сорвалась. А затеял ее Василий Захаров.

Фалько улыбнулся, вспомнив старину Захарова. Его остроконечную седую бородку и жесткий взгляд умных глаз за стеклами очков. Их встречу на пароходе, шедшем из Гибралтара в Нью-Йорк, – встречу, перевернувшую жизнь Фалько. После того как непутевого Лоренсо выгнали из Морской академии, родители отправили его за границу, снабдив кратким рекомендательным письмом к одному нью-йоркскому бизнесмену, имевшему с ними деловые связи, и однажды за партией в покер в курительном салоне лайнера он оказался рядом с Захаровым, который в свои семьдесят был еще в прекрасной форме. Старому контрабандисту понравился этот юноша – привлекательный, веселый и беззаботный, он с улыбкой бросался в пучину игры, знал языки, одевался с неброской, изысканной элегантностью и умудрялся не теряться под перекрестным сосредоточенным огнем дамских взглядов. В этом путешествии Захарова сопровождала его любовница – испанка Пилар де Мугиро, на которой он впоследствии женился. Фалько приглянулся и ей, так что лайнер еще не причалил к пристани Нью-Йорка, а юноша уже получил новую профессию и двенадцать лет занимался контрабандой оружия в Восточном Средиземноморье, на Балканах, в Северной Африке, в Центральной Америке – и продолжалось это до тех пор, пока адмирал не завербовал его в республиканскую разведслужбу.