Леди полуночи - Тесса Дэр

– А что случилось?

– Мы так и не поняли. Доктор сказал, может, акушерка принесла заразу. Я всегда считала, что во всем виновато рисование. Это вредно – проводить на ногах целый день, вдыхая кошмарные запахи. – Старая дама покачала головой. – Как бы там ни было, его светлость умер. Мы все пребывали в унынии, а мисс Элинор и вовсе не в себе: одна во всем мире, с новорожденной на руках и без гроша в кармане. Да вообще безо всего – в доме запасов не имелось, получать продукты в кредит мы тоже не могли.

– И как вы поступили? – спросила Кейт.

– Дома заколотили, мисс Элинор взяла ребенка и уехала – сказала, что домой, в Дербишир.

Эван наклонился к Кейт и тихо заметил:

– Думаю, она не могла уехать так далеко, иначе кто-нибудь что-нибудь услышал бы об этом. Если бы только выяснить, что произошло между закрытием дома в Амбервейле и вашим появлением в Маргите.

Кейт испытала замешательство на грани отчаяния, поскольку ненавидела ложь и обман и стремилась всегда поступать – и говорить – правильно, по совести. Вот только не знала, как начать.

Как объяснить Эвану ситуацию с Элли Роуз и публичным домом в Саутуарке в присутствии двух поверенных и экономки, которая со столь явным уважением относилась к ее матери? Но разве это важно? Возможно, рассказ Торна недостоверен: маленькой девочкой, которую он когда-то знал, могла быть вовсе не она.

Но самое кошмарное заключалось в том, что Кейт прекрасно понимала: вся правда хранится в ее мозгу, как и воспоминания. Она знала, что они там, но ей все никак не удавалось достичь конца того коридора.

– Я бы рада рассказать вам все. – Кейт вздохнула. – Больше всего на свете мне хотелось бы вспомнить то время.

– Всевышний, должно быть, забрал ее к себе на небо, – продолжила между тем миссис Феллоуз. – Не могу представить, чтобы мисс Элинор отпустила от себя дитя по какой-то другой причине. У меня самой шестеро, и я готова сражаться за каждого хоть с самим дьяволом.

– Ну разумеется, миссис Феллоуз, – откликнулся Эван.

Расчувствовавшись, Кейт потянулась к экономке и взяла старческие руки в свои.

– Спасибо вам за то, что с такой любовью относились к ней. И ко мне.

Миссис Феллоуз ощупала ее ладони.

– Значит, это вы? Вы Кэтрин? Дочь его светлости?

Кейт посмотрела на Эвана, потом перевела взгляд на поверенных.

– Я… Думаю, что да.

Поверенные посовещались и в конце концов вынесли вердикт, озвучил который Бертуистл.

– С учетом записей в церковной книге, а также поразительного внешнего сходства и заявления, сделанного миссис Феллоуз, мы считаем необходимым дать положительное заключение.

– Значит, да? – уточнила Кейт.

– Да, – подтвердил мистер Смайт.

Потрясенная, Кейт сжалась в кресле. Грамерси ворвались в ее жизнь меньше двух недель назад. Эван, Ларк, Хэтти, тетушка Мармозет – каждый из них по отдельности принял ее в члены семьи. Было еще что-то в этом сухом «да» крючкотворца, которое так переполнило ее чувствами, что они выплеснулись через край и она закрыла лицо руками.

Потерянное дитя нашлось. Она стала одной из Грамерси, ее любят!

Кейт почувствовала желание тотчас сорваться с места и нанести еще один визит мисс Парем.

Но мистер Бертуистл еще, оказывается, не закончил.

– Мы оформим заявление за вашей подписью, миссис Феллоуз. Вам будет не трудно сообщить нам дополнительные сведения? Вы ведь присутствовали при рождении ребенка?

– Ну конечно, – подтвердила экономка. – И при рождении. И на свадьбе.

На свадьбе?

Кейт резко вскинула голову, посмотрела на Эвана, но выражения его лица не поняла.

– Я не ослышалась – она сказала «на свадьбе»?

После того как миссис Феллоуз и поверенные уехали, Кейт и Эван устроились в малой гостиной наверху. На столе лежала пахнувшая плесенью церковная регистрационная книга, раскрытая на странице с записью, имевшей прямое отношение к ее рождению.

– «Саймон Лангли Грамерси, – прочла она негромко, – пятый маркиз Дру, сочетался браком с Элинор Марией Хаверфорд в день тринадцатый января, года тысяча семьсот девяносто первого».

Не важно, сколько раз она уже прочитала эти строки, ей не верилось до сих пор.

Эван потер подбородок.

– Удивительно, правда? Устроив жуткий скандал, Саймон в конечном итоге все равно обставил это соответствующим образом.

Кейт подняла голову и посмотрела на кузена.

– Вы знали об этом с самого начала?

Он ответил ей прямым взглядом.

– Вы сможете простить меня? Мы все собирались сказать…

– «Мы»? Значит, Ларк, Хэтти, тетя Мармозет… им тоже было все известно?

– Мы наткнулись на эту запись в церкви Святой Мученицы Марии. – Он взял ее за руку. – Кейт, пожалуйста, попытайтесь понять. Сначала нам нужно было убедиться, что вы та самая, чтобы вдруг не разочаровать вас, или…

– …чтобы не соблазнить меня саму вытянуть из вас правду и потом играть на этом.

Эван кивнул.

– Мы ведь совсем не знали вас, даже не представляли, что вы за человек.

– Я понимаю, – заверила его Кейт, – осторожность была необходима. И не только с вашей стороны.

– Поэтому вы и решили устроить спектакль с помолвкой?

Кейт покраснела: как он догадался?

– Мы не притворялись… ну, может, отчасти.

– Но это было удобно. Мгновенная импровизация прямо здесь, в гостиной «Рубина королевы». Ему хотелось защитить вас.

Она кивнула – да и что на это возразишь.

– Я давно это подозревал. И не смущайтесь, Кейт. Когда я думаю, как мы вас удивили тем вечером… Сложилась странная и абсолютно непредсказуемая ситуация. Для всех нас. И вы, и мы придерживали информацию, но лишь для того, чтобы защитить себя и своих близких.

Эти слова заставили ее вспомнить спор с Торном. Она так разозлилась из-за того, что пришлось вытягивать из него все, что он знал, – или предполагал, что знает – о ее прошлом. Виноват ли Эван в том же самом?

Но ведь она не вскочила из кресла, и не заорала на него, и не стала во всем винить его характер, и не вылетела вон из комнаты в полном негодовании, поклявшись никогда больше с ним не видеться.

Так в чем разница? – спросила она себя. Так уж ли сильно отличались поступки двух мужчин друг от друга? Возможно, Эван просто более доходчиво объяснил ей свои резоны, чем Торн. А может, дело всего лишь в том, что Эван кое о чем умолчал, а Торн откровенно выложил всю болезненную «правду», которую она предпочла отвергнуть. Если так, то, значит, она повела себя с ним нечестно.