Мы бомбили Берлин и пугали Нью-Йорк! 147 боевых вылетов в тыл врага - Максим Свириденков

Добыш с удовлетворением показывал расположение и маскировку всех объектов. Он был страшно доволен, что так эффектно представил свой командный пункт. После посадки вертолета все расселись по машинам, назначив возвращение в Смоленск примерно часа через два. Обратный путь прошел также без замечаний. Задержавшись на Смоленском аэродроме на 15–20 минут, где Крылов похвалил нас за четкость и оперативность всех служб, мы вылетели на Шереметьево. А на следующее утро уже получили приказ представить в штаб армии списки всех, кто принимал участие в операции, для включения в итоговый приказ о поощрении.

Такими вот и были первые месяцы существования 50-й Ракетной армии.

Я вряд ли преувеличу значение Юрия Гагарина, если скажу, что для моего поколения это был не просто человек, а своего рода символ, символ одной из наших главных побед в «холодной войне». Другое дело, что люди, которые пришли потом, свели к нулю все наши достижения. Ну, да что об этом…

А вот в 1961-м мы ясно ощутили, что Америка проиграла Советскому Союзу космическую гонку. Первый спутник был наш, и первый человек на орбите тоже! Когда в мае того же года американцы все-таки отправили в космос своего астронавта, он все равно не повторил полет Гагарина: их корабль «Меркюри» не смог совершить полный оборот вокруг нашей планеты. Это было полным поражением США. Разумеется, в СССР такого результата добивалась целая команда исключительных людей — конструкторы, физики, политики, которые поняли всю важность освоения космоса. Однако и сам Гагарин был именно тем человеком, который идеально подошел для своей исторической миссии. Мне довелось с ним общаться три раза. Первые два на официальных встречах, а третий — в совершенно неформальной обстановке. Сейчас, да простит меня Юрий Алексеевич, я расскажу о нем не как о личности, сыгравшей огромную роль в истории, а как о простом, веселом и очень мудром человеке, которому не вскружила голову слава и который за пределами официальных приемов вел себя искренне, в чем-то непосредственно и всегда честно.

Мне довелось участвовать в «похищении» Гагарина. Как вышло дело. Я был уже подполковником, командиром эскадрильи, и позвонил мне на аэродром Иван Ефимович Клименко. Он тогда был первым секретарем обкома и членом Военного совета у Федора Ивановича Добыша.

— Касаткин, ну-ка быстренько отправляйся сейчас к Добышу, я выезжаю тоже! — сказал он мне.

Я связался с Добышем, доложил о звонке. Он строго спросил:

— А ты еще не выехал? Немедленно выезжай!

Я мигом сел на «газик» и понесся с аэродрома в штаб. К моему появлению Клименко уже сидел у Добыша. Я доложил, что прибыл. А Иван Ефимович меня сходу спросил:

— Слушай, ты знаешь, где дом Гагарина?

— То есть дом его матери, Анны Тимофеевны? Знаю прекрасно.

— А летчики твои?

— Конечно.

Иван Ефимович задумался на секунду и спросил:

— Кто в прошлый раз на вертолете привозил Гагарина, чтобы он выступил в театре?

— Коля Кабанов.

— Он где?

— На аэродроме.

— Он сможет вывезти Гагарина, чтобы никто не узнал куда?

— Иван Ефимович, для этого мне нужна телефонная трубка, соединение с Юрием Алексеевичем и одна минута разговора.

Клименко засмеялся и сказал Добышу:

— Федор Иванович, набери, ты же знаешь как.

Он соединился с Гагариным по правительственному телефону и подал мне трубку.

— Юрий Алексеевич, беспокоит вас подполковник Касаткин, командир смоленской эскадрильи, — сказал я. — Вы не так давно с моими летчиками летали. Вы помните, где они садились?

— Да, конечно, помню.

— Давайте так договоримся. Завтра в десять часов утра вы в полной готовности с чемоданом сидите дома у мамы и на улице даже не показываетесь. Но как только услышите шум мотора вертолета, так хватайте чемодан и бегите к тому месту, где он в прошлый раз садился. Пилот не будет выключать мотор, вы в кабину запрыгнете и сразу взлетите!

— Хороший план. Тем более что по-другому мне уже нельзя. Сижу, как партизан в окружении, — грустно пошутил Юрий Алексеевич.

Ему тогда действительно нелегко приходилось. Поклонницы постоянно вокруг дома дежурили. С чего это началось? Гагарину дали отпуск, он приехал домой и пошел на рыбалку. Знал он какой-то небольшой пруд, где обычно даже не купался никто. Однако не успел Юрий Алексеевич удочки закинуть, как появились местные девки с возгласами: «Ой, миленький мой!», «Дай я тебя поцелую!», «Подари мне свою карточку!». Он собрал быстро снасти и побежал домой. С того дня и пошло: все узнали, что Гагарин дома, и с утра до вечера девок пятьдесят дежурили у его дома с фотоаппаратами. Так что Гагарин никуда и выйти спокойно не мог.

Иван Ефимович обсудил это с Добышем, и они решили устроить ему отдых в нашем летном профилактории, который размещался в Гнездово. Там было прекрасное место — трехэтажный дом с колоннами, кругом росли сосны, а воздух был такой, что дышишь, и надышаться не можешь. На первом этаже находился бильярд, на втором — столовая и парадный зал. Банный корпус включал в себя баню, сауну, плавательный бассейн десять метров в длину, пять в ширину и глубиною в три метра, так что в него можно было прыгать с вышки. Согласитесь, в итоге получается исключительно замечательное место, чтобы восстановить физические и духовные силы. Когда мои летчики там отдыхали, то радовались чрезвычайно! А у меня был специальный приказ: экипаж, который налетывает сто часов, всем, в том числе и наземным, составом отправляется на десять суток в этот профилакторий отдыхать, причем не в счет отпуска, а дополнительно. И там можно было заниматься спортом: играть в волейбол, в городки, в шахматы и многое другое. Если экипаж налетывал еще сто часов, то попадал в профилакторий повторно. Некоторые мои экипажи умудрялись там по три раза в год отдыхать! Это сейчас у летчиков бывает по тридцать часов налета за год. Куда это годится? Я, например, за десятки лет своей службы в авиации налетал двенадцать тысяч часов. Так и должно быть.

Но вернусь к Гагарину. Обсуждали мы дальше план его «похищения». Я сказал Клименко:

— Иван Ефимович, мне самому за Гагариным будет лететь некогда. Кому-то ж надо в Гнездове все приготовить к его приезду, так что я останусь там. А вы будьте наготове: как только я позвоню, выезжайте в профилакторий.

— Да мы заранее приедем. Так что звонить не надо!

На следующий день я объяснил Кабанову его задачу. Все приходилось держать в секрете, чтобы не создавать излишней суеты. Я только командиру роты Говорухе отдал распоряжение:

— Срочно привези в Гнездово коньяк, водку и прохладительные напитки.

Он вытаращил на меня глаза:

— Так ты ж не пьешь?!

— Это я с тобой не пью. А с Гагариным я буду.

— С каким Гагариным?!