Последний вампир - Уитли Страйбер

– Ты проголодалась, бедняжка, – сказала Мириам, обращаясь к Лео. – Просто ты еще этого не понимаешь. Придется нам найти для тебя жертву.

Лео поцеловала Мириам в шею.

– Дай мне еще немного своей крови. Я хочу стать совсем как ты.

– Ты и так стала такой же, как я, насколько возможно.

– Дуреха Лео, – Сара пожала плечами. Мириам кисло улыбнулась.

– Двадцать лет любви, и чего стоит теперь твоя преданность?

Сара послала ей ответную улыбку.

– "В какой бы дом я ни вошел, я сделаю это ради блага больного и воздержусь от любого действия, влекущего за собой несчастье..." Я нарушаю клятву Гиппократа даже своим существованием.

– Раздевайся, – сказала Мириам.

– Что?

Они пересекали Тридцать четвертую улицу. В открытом люке промелькнул небоскреб «Эмпайр-стейт-билдинг».

– Делай что велят.

Сара не хотела подчиняться.

– Я помогу тебе, – вызвалась Лео.

– Сара! – В голосе Мириам ясно слышалось предупреждение.

Несколько судорожных движений, и Сара осталась в чем мать родила – не без помощи Лео. Она почувствовала, как краснеет, и прикрыла грудь рукой.

Оттолкнув ее руку, Мириам зажала между пальцев ее сосок и больно ущипнула, не сводя взгляда с лица Сары. Сначала женщина пыталась скрыть мучительную боль, но потом не выдержала и вскрикнула.

Лео наблюдала за этой сценой, нервно переводя взгляд с исказившегося лица Сары на бесстрастное лицо Мириам.

– Что происходит? Почему ты причиняешь ей боль?

Мириам включила переговорное устройство.

– Луи, покатай нас с полчасика. Сначала на Четырнадцатую, а потом на Бродвей. – Она отпустила Сару, и та сразу принялась растирать ноющую грудь.

Мириам взяла ладонями лицо Сары и уставилась ей в глаза. Через секунду она уже целовала ее, с силой раздвигая языком губы.

Как бы часто они ни целовались, Сару каждый раз шокировало прикосновение шершавого тигриного языка. Изо рта Мириам исходил слабый кисловатый запах, который вызывал одновременно и тошноту и восторг. Потом Мириам оторвалась от нее, развела Саре ноги и соскользнула на пол.

Изумлению женщины не было предела. Она посмотрела на Лео и покачала головой в знак того, что совершенно ничего не понимает.

Небоскребы Манхэттена проплывали над головой, за темными окнами машины по Бродвею шли толпы людей, а Мириам тем временем зарылась лицом в колени Сары. Никогда прежде она не принимала такой позы. Так обычно становилась Сара, занимаясь любовью с Мири, а не наоборот.

Но... О Боже! О Боже!Мириам знала, как вновь обуздать строптивого раба; она проделывала это тысячи раз не одну тысячу лет. Она глубоко ввела свой мощный язык в лоно Сары, растянув тонкие стенки как кожу на барабане. Почувствовав сопротивление, Мириам усилила давление, Сара начала извиваться. Мириам медленно, размеренно вращала головой, а Сара, держа ее виски дрожащими руками, смеялась и плакала, а потом запрокинула голову, криками и стонами приветствуя один взрыв оргазма за другим. Когда наконец все было кончено, Мириам не спеша отстранилась, проведя шершавым языком по клитору Сары.

Когда она поднялась, женщина обняла ее, крепко прижалась, осыпая поцелуями лицо и шею, а затем опустилась на колени на пол лимузина и принялась целовать ей руки и ноги.

Спустя несколько минут Сара лежала у ног Мириам, положив голову ей на колени, и тихо плакала. "Итак, -думала Мириам, – малышка ко мне вернулась".

–Эй, – послышался голос Луи из переговорного устройства, – вы меня сводите с ума. Еще немного, и я взорвусь.

– Леонора ублажит тебя в клубе, – ответила ему Мириам, закуривая сигарету. Она посадила Сару рядом, положив ее голову себе на плечо. – Ты моя девочка? – ласково спросила она.

– Да.

Мириам посмотрела на Лео.

– Распалилась?

– Еще бы.

– Луи тебе поможет остыть.

– Я не хочу заниматься с ним любовью.

– А я ожидаю от него доклада, что ты была восхитительна. Кстати, сегодня вечером ты подзаправишься. Итак, кого бы ты хотела получить?

– Какого-нибудь мужчину, похожего на моего отца, – едва слышно прошептала Лео.

– Ага. И каков же твой отец?

– Он – сильный.

Мириам слегка улыбнулась, чуть раздвинув губы.

– Когда ты так улыбаешься, – сказала Сара, – то выглядишь и на десять и на десять тысяч лет одновременно.

Мириам расхохоталась.

– Это одна из моих лучшихулыбок! – Смех у нее был резкий и хриплый, Сара обрадовалась, когда он прекратился. – Встань, – неожиданно велела Мириам. Они так и не закрыли люк в крыше.

– Но я же голая!

Мириам послала ей знакомый взгляд, скосив глаза. Сара тут же встала во весь рост.

«Хорошо. Она перестала сомневаться, она подчиняется. Наконец-то она вернулась».

Встречный поток ветра ревел прямо в лицо Саре, поднимая волосы дыбом. Они ехали по Хьюстон-стрит в сторону Гудзона. Толпы прохожих по обе стороны улицы начали приветствовать ее радостными возгласами и аплодисментами.

Сара откинула назад голову, подняла высоко руки и истошно закричала.

* * *

Нью-Йорк, в общем-то, не считался самым опасным городом в мире, но крики, которые достигли ушей Пола, заставили его предположить, что эту женщину кто-то режет. Он повернул голову в сторону, откуда доносились дикие вопли, и увидел черный лимузин. Какая-то идиотка нагишом вылезла из открытого люка и драла почем зря горло. Наверное, нанюхалась ЛСД, поэтому и выводит такие рулады, от которых кровь стынет в жилах.

Нью-Йорк представлял собой один гигантский магазин наркотиков. Все здесь молоды, у всех водятся деньги, и, соответственно, купить можно все, что угодно: экстази, метамфетамин, крек, кокаин, гашиш, марихуану, героин, даже такое старомодное дерьмо, как опиум. А еще здесь можно было достать десятипроцентный абсент, полынную водку из Мексики. Полу нравился абсент – где-то глубоко в нем дремал поэт, а полынь пробуждала его к жизни. Последний раз он прикончил бутылку хорошего абсента на террасе Лас-Брисас в Акапулько, в одном из красивейших мест в мире. Горы, городские огни внизу, солнце, садящееся в Тихий океан, – ни с чем не сравнимый вид. Расправившись с бутылкой, он ушел к себе в номер и сочинил поэму на тридцать страниц о смерти Навуходоносора. На следующее утро пришлось лезть в Интернет, чтобы выяснить, кто такой этот чертов Навуходоносор. Оказалось, древний царь.

Навстречу Уорду шла пара, одетая во все черное. Длинное свободное платье на девушке предполагало увлечение готическими мотивами.