Научите своих детей - Иван Фабер

Перед должным двести восемнадцатым к тебе в камеру постучались, а затем, оставив постового копа за дверью, внутрь зашёл человек.

Лицо его показалось тебе чрезвычайно знакомым, но в то же время оно вызывало у меня какой-то испуг, страх – хотя отчего? Столь необъяснимое явление было непонятно мне и тогда, ведь этот мужик абсолютно нормально, по-человечески, поздоровался со мной. Я не слышал этих слов уже целую вечность!

Приход этого человека был сопровождён моим выведением в отдельную камеру, где нас двоих ждал третий человек, мне тоже до этого не знакомый.

Первый, что вошёл в мою камеру, оставил нас с этим человеком наедине, и перед выходом долго смотрел на меня, прямо в глаза.

– Что происходит? – спросил я тихо, осматривая то одного, то второго незнакомца.

Первый, высокий и темноволосый, средней ширины плеч, ничего мне не ответил, а лишь повернулся ко второму, сидящему за столом и кивнул второму, полноватому, с небольшой лысиной на голове, затем вышел, сильно хлопнув дверью

– Что происходит? – во второй раз спросил я.

– Карл, присядь, – сказал он и снял очки, потирая глаза.

Что меня поразило следующим моментом – этот человек заговорил со мной по-русски! Безо всякого акцента, а как настоящий русский человек.

– Карл, меня зовут Андрей Станиславович Фиренц.

Я был ошарашен – чего стоил вид моего лица с открытым ртом.

– Я понимаю, чему ты так удивлён, но у нас мало времени..

– Подождите! Что происходит? Почему я здесь?!

Я сильно занервничал.

– Карл. – Он заговорил очень жёстко, настойчиво. – Успокойся, я тебе не враг.

АС смотрел в упор.

– Расскажи мне, что произошло 14 сентября 1992 года.

Я как будто уже слышал этот вопрос, и слышу его снова. В голове проявлялись непонятные воспоминания, но я до сих пор не знаю, что они несли собой. В глазах лишь одна ситуация – я сижу в похожей обстановке, и меня спрашивают один и тот же вопрос тысячу, миллион, миллиард раз. И я не могу ответить на него.

– Я не знаю! – Вскрикнул ты. – Я ничего не знаю.

Опустив голову, ты взялся в очередной раз будить в себе потерянную память.

– Я помню, как садился в такси к миссис Дойл, и всё, больше я ничего не помню! Андрей Станиславович, объясните мне, что происходит? Почему меня здесь держат, почему я в наручниках, что случилось четырнадцатого сентября?

– Хорошо, Карл, я расскажу тебе, только пожалуйста, ответь мне на один вопрос.

– Пожалуйста, на любой.

– Ты сказал «к миссис Дойл»… Зачем ты ехал на шоссе Восково, к дому номер 14?

Я, естественно, замолчал – не мог ведь я рассказать о том, что было между нами и Алисой. И в этот момент меня осенило.

– С Алисой что-то произошло.. – прошептал я про себя, забыв о том, что мне задали вопрос. – Что с ней случилось?

Я смотрел на нового знакомого и начинал догадываться, почему меня здесь держат. Фиренц молчал.

– Что случилось с миссис Дойл?! – Меня охватывал ужас.

– Карл..

– Что?

– Миссис Дойл была найдена в своём доме убитой, вместе с ещё одним человеком.

У меня всё внутри сжалось. «Как, мёртвой? Кто её убил?!»

И я понял, что полиция, и всевозможные спецслужбы, я не знаю, кто ещё этим занимается, все считали меня убийцей. И я сразу об этом спросил:

– Вы считаете, что я убил её?

– Нет, Карл. Я – твой адвокат, я – на твоей стороне. Но они, – Фиренц махнул рукой в сторону двери, – думают именно так.

АС надел очки и раскрыл свой чемодан. Оттуда он вынул несколько фотографий, и показал мне их.

– Ты знаешь этого мужчину?

На фотографии был изображён молодой парень, лет двадцати пяти-семи, худощавый, с вытянутым, узким лицом, которое было усыпано веснушками, да и волосы его отдавали рыжим цветом. Мне казалось, что я его видел, но как и где – неизвестно.

– Нет, но..

– «Но» что?

– Его лицо кажется мне знакомым.

– Значит, ты его где-то видел?

– Ну, похоже на то. Но я не помню, я даже не представляю, где я мог его встретить.

– Его зовут Даниель Чарльз Хьюз. Тебе это имя о чём-то говорит?

– Нет.

– Его труп нашли в том же доме, в том же кабинете, где и была убита Алиса.

На тот момент я был просто поражён. Ты не представляешь Карл, насколько тебе было хреново в тот момент. Но, я думаю, тебя интересует сам курс дела, а не те чувства, что ты переживал.

– Я не понимаю..

– Я тоже не понимаю, Карл, но в тот день, в 16:14, на телефон диспетчера поступил звонок, заявляющий о двух убийствах по адресу миссис Дойл. Полиция считает, что звонил ты, так как по приезду группы в доме застали лишь тебя – вместе с мёртвой Алисией Анной Дойл и Даниелем Чарльзом Хьюз. Более того, Карл, – АС достал целый пакет бумаг. – Здесь куча доказательств полиции твоего прямого участия в произошедшем..

– В смысле?..

АС начал перебирать справки.

– Перед приездом группы ты устроил пожар, или, может, не ты, но в кабинете миссис Дойл был огонь. Версия полиции – самостоятельный поджог, в целях скрыть следы.

Я обомлел.

– Тут же твои отпечатки, в том числе и с оружия, пистолета Макарова, который был найден в ванной.

– Я не мог..

– И последнее, Карл.

АС достал несколько скреплённых листов бумаги:

– Это результат медэкспертизы – в заключении по телу миссис Дойл – изнасилование, и оно говорит, что совершил его ты.

Понимаешь, Карл, каково мне было? Передо мной лежал целый пакет доказательств того, что я – убийца. Но я всё равно в это не верил.

– Я не мог этого совершить!

– Карл, я верю тебе. Но через неделю у нас назначено первое заседание суда – и там на вряд ли нам поверят без нашей версии.

Я сидел молча минут десять, не зная, что сказать. АС напомнил, что время нашей беседы ограничено.

– Сколько времени уже прошло?

– Сколько тебя держат?

– Да.

– Два месяца. Сегодня двадцатое ноября.

Мой ДР уже близко.

– Карл, у нас очень большие проблемы.

Я понимал это и без сраного адвоката.

– Плохо то, что за этим делом следит весь город, – сказал АС.

Сначала я не понял, что это значит, но когда Фиренц заговорил про телевидение, всё стало ясно.

– Этому делу дана слишком широкая огласка, и оно не будет тянуться годами – без версии защиты, да и при таком режиме суда у нас нет шансов.

– А что