Канун - Михаил Зуев

– Не хочу-у-у, не пое-е-е-ду! Не хочу-у-у-у! В бассейн хоч-у-у-у!

Мать резко дернула за руку, мальчишка завопил еще громче. Кадри подошла к дивану, села так, что ребенок оказался между ней и матерью.

– Сказку хочешь?

– Не хочу-у-у-у!..

– А ты послушай.

Однажды маленький Кенгурёнок устал за день и сел на горку смотреть на закат солнышка. Кенгурёнок поправил очочки, притянул длинные уставшие ножки к животику и замер, глядя светлыми теплыми глазиками в небушко. А небушко было синее-синее, теплое-теплое, и по нему плыли теплые пузатые желтые облака.

Одно Облачко посмотрело на Кенгурёнка и сказало:

– Здравствуй, Кенгурёнок, давай будем с тобой дружить.

А Кенгурёнок поправил очочки и сказал:

– Давай, Облачко.

И спросил:

– Облачко, а как мы будем дружить?

Облачко призадумалось, тоже поправило свои облачные очочки и тихо сказало:

– Это значит – мы будем всегда вместе. Ты и я.

Потом Облачко наморщило лобик и добавило:

– И еще, мы будем друг другом любоваться. Всегда.

Кенгурёнок посерьезнел и тихо вздохнул:

– Нет, Облачко, так не бывает.

– Почему, Кенгурёнок? – спросило Облачко.

– Потому что, – ответил Кенгурёнок, – пройдет время, и ты забудешь обо мне, Облачко. Ты ведь вон какое, – Кенгурёнок замялся в поисках подходящего слова, – …летучее.

– Ну и что? – вздохнуло Облачко.

– Так ты улетишь от меня прочь, – сказал Кенгурёнок и отвернулся.

Он больше не смотрел на небо. Он смотрел куда-то в другую сторону. А почему он смотрел в другую сторону? Нам-то откуда знать.

– Ты не сердись, Кенгурёнок, – сказало Облачко, – я все равно всегда буду с тобой.

– Неправда твоя, Облачко, – всхлипнул Кенгурёнок, утирая капающие слезки, – ты улетишь далеко-далеко, и даже я, быстрый Кенгурёнок, буду не в силах догнать тебя.

А слезки все капали и капали с кенгурячьего носа. Потом слезки высохли, но что-то продолжало капать. Это вместе с Кенгурёнком плакало Облачко. Оно становилось все меньше и меньше, тоньше и тоньше. А шерстка Кенгурёнка заблестела от влаги, очистилась от пыли и стала блестящей и теплой.

Когда слезки кончились, кончилось и Облачко. Кенгурёнок посмотрел в лазурь и увидел – а может, услышал:

– …я же говорило, я всегда буду с тобой, Кенгурёнок…

– …а я с тобой, – прошептал усталый Кенгурёнок, поправил очочки и заснул.

Во сне они вдвоем гуляли по небу и держались за руки – или что у них там.

Мальчик теплой влажной ладошкой держал Кадри за палец, ловя каждое слово.

– Тетя, а вы мне еще сказку расскажете?

– Конечно, расскажу. Вот вернетесь с экскурсии, так и расскажу. Тебя как зовут?

– Ваня!

– А я тетя Кадри.

Мать Вани с восхищением смотрела на Кадри.

– Это вы сочинили?

– Нет. Просто прочитала однажды, запомнила.

– Спасибо вам!

– Не за что.

Взмыленная экскурсоводша влетела в вестибюль. Кадри поднялась с дивана.

– Дамы и господа! Ваш автобус у подъезда. Не забывайте ваш кофе, а также сумки с фотоаппаратами и видеокамерами! Счастливого пути!

– Кадри, спасибо-спасибо-спасибо! – экскурсоводша чмокнула Кадри в щеку.

– Ладно, Вера, не гони, сочтемся как-нибудь, – ухмыльнулась Кадри.

Зервас зашел с улицы через центральный вход. Странно, подумала Кадри, ему со своей парковки ближе до кабинета через служебный.

– Зайди! – И, не останавливаясь, двинулся к лифту.

Зервас стоял спиной к двери, молча курил. Кадри вошла, остановилась на полпути между дверью и столом для совещаний.

– Ты что вчера устроила?

Голос его звучал глухо и даже как-то растерянно. Заложили, поняла Кадри. Ну, чему бывать…

– Ты меня как директор спрашиваешь или как мужчина?

Зервас молчал, тяжело дыша.

– Не отвечай вопросом на вопрос!

– Что тебя не устраивает, Зервас?

– Я не позволю превращать мой отель в бордель!

– Зервас, – Кадри без приглашения прошла в угол кабинета, удобно уселась в кресло, вытащила сигарету из пачки, прикурила, затянулась и с силой выпустила дым, – ты свою жизнь превратил в бордель, а рассуждаешь про отель. «Мой отель»… Отель не твой. Не ломай передо мной дешевую комедию.

– Как ты смеешь, сука?! – На шее Зерваса набухли вены, а кожа лица мгновенно приняла синюшно-пунцовый оттенок. Каракатица какая-то, блядь, а не мужик, ухмыльнулась Кадри.

– Согласна, да, сука. Ты прав, любящий муж и отец. А ты – кобель. И мне тебя жаль.

Зервас сел на свое место за столом. Красный, в испарине, волосатые руки сжаты в кулаки.

– Ты уволена!

– Oled igavene kuradi lambanikkuja![53]

– Что ты сказала?!

– Спасибо, и удачи во всех ваших начинаниях, господин директор!

Наташа, опустив глаза, стояла за стойкой.

– Слушай сюда, коза. Вернется экскурсия с Купален Афродиты, там мальчик маленький. Зовут Ванечка. Я ему сказку обещала, но уже не расскажу. Ты расскажешь вместо меня!

– Какую сказку? – сбивчиво затрещала Наташа. – Я сказок не знаю, какую надо сказку?!

– В интернет залезь, выучи. Хорошо выучи, с выражением, чтобы не сбивалась. Сказки рассказывать – не начальству стучать, блядина. Тут голова требуется.

Кадри вышла на улицу. Солнце светит, море плещет, небо на землю не упало, жизнь продолжается! Достала телефон.

– Марулла! Я согласна! Буду через час, хорошо? – И сделала второй звонок.

Михалис подъехал к отелю, еще издали мигая фарами. Кадри стояла не шелохнувшись, смотрела на него в упор.

– Выйди, дверь открой! Не эту. Заднюю.

Села в машину.

– В Неа Диммата. Счетчик включи.

Весь час пути молчала. Когда подъехали к дому, положила на водительский подлокотник пятьдесят евро.

– Спасибо тебе!

– За что?

Михалис обернулся, весь поникший, жалкий.

– За всё. Не держи на меня зла. И прощай.