L - Лия Киргетова

— Привет. Кира. Я… Знаешь, я не приду к тебе. Я не хочу ничего.

Она мне не сказала в ответ ни слова. Ни одного несогласного звука. И это было правильно и честно. Я уже ни о чем не жалела. Теперь. Потому что перед моим сердцем стоял очень странный выбор: не между Женькой и Кирой, а между реальной Женькой и мифической Великой Любовью, которая существовала только в моем сознании и давно уже не имела ничего общего с Кирой, с реальной, замечательной, близкой, но не любимой. Я тосковала по Женьке, и не имело никакого значения, было ли у нас будущее, или нет. И еще больше я тосковала по иллюзии, по своей мечте, которая была, несомненно, прекрасней всех реальных людей, но никогда, никогда не могущая сбыться, стать реальным человеком из плоти и крови. Признать это было необходимо, смириться с этим — сложно. Но, может быть, это и было моим способом взрослеть?

— Знаешь, Лил, это — как в компьютерной игре, если нажать на паузу. Герой стоит и ждет. Жизнь останавливается без тебя. Все замирает. Нет, я, конечно, делаю что-то, разговариваю. Но моя жизнь замирает. Ничего не происходит. Вообще ничего. Я просто жду тебя, жду, когда ты вернешься, нажмешь на «пуск», снимешь с паузы. Я вообще без тебя не живу, только жду.

— Жень, но, когда я появляюсь, ты забываешь про эту кнопку.

— Я никогда не перестаю любить тебя, даже когда мы ссоримся, ни на секунду.

— Но должно же быть еще что-то. Не знаю. То, что не позволяет переходить какие-то грани. Не везде можно гусеницами танка… Любовь может приходить и уходить, ведь это же — энергия, независимая, не зависящая от нас. Что-то должно быть еще, более постоянное что ли?

— Есть более статичная вещь, это — выбор. Я выбираю, я выбрала тебя. И это и есть та самая константа, которая неизменна. Я засыпаю и просыпаюсь, я общаюсь со своими знакомыми, с родными, я разговариваю, спрашиваю, слушаю, и все это, всю информацию я воспринимаю через призму отношения к тебе. Что-то мне становится понятным только теперь.

— Но ведь отношения складываются из нескольких составляющих. Твой характер, привычки, стратегии поведения, реакции. Это — одна составляющая. Другая — то, что ты хочешь от меня, твоя модель отношений, семьи, твои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо в нашей паре. И еще одна составляющая — это поведение, твое поведение, с помощью которого ты можешь реализовать свои представления.

— Да, но есть еще и четвертый пункт. Это ты. И, если я могу понимать, контролировать и менять три предыдущих, то тебя же я не могу изменить. Я не могу включить тебя в эту схему. Поэтому я и прошу тебя дать мне возможность реализовать свои новые представления. Новые модели поведения. Я попробовала одно — не получилось, отбросила. Попробовала по-другому — тоже не прокатило. Я как бы примеряла тебя к себе. И наоборот.

— Ну и как? Не жмет? В воротничке не туговато?

— Идеально. Знаешь — идеально.

Я замолчала, вылетев из диалога. Мне хотелось ей верить, мне, когда я слышала ее голос, слушала ее разумные доводы, начинало казаться, что вот так — вот таким вот образом — я не смогу никогда и ни с кем разговаривать. Потому что мы, действительно, уже очень близки. И потому что она, реально, понимает меня сейчас. Но так не хочется начинать все заново! Так не хочется еще раз обламываться, еще раз открываться и стирать все предубеждения, все воспоминания. А можно ли их стереть? И сколько можно Женьке меня примерять к себе? Ну а, все-таки, может быть это и есть — действительность, те самые реалии личной жизни, когда далеко не все получается сразу так, как хочется? Ведь никто не может гарантировать нам прямое попадание наших стрел сразу же в десятку десятки. Но так сложно начинать думать о хорошем, когда столько времени было посвящено отвыканию, убеждению себя в том, что все уже закончено.

— Почему ты молчишь?

— Я не знаю, что сказать. Ты пойми, у меня за это время тоже сложилось определенное представление о тебе. И это — абсурд. Когда ты кидаешь все свои силы на то, чтобы получить то, что хочешь. Ты не любила Катю, но стоило ей уйти, ты была готова пробивать лбом стены. Ты не любила и своих любовниц, но, стоило какой-то из них вильнуть хвостом, попытаться отойти от тебя на безопасное расстояние, ты, с одержимостью маньяка, бежала, ехала, летела даже, их возвращать. Без любви. На одном азарте, который сам по себе в твоей жизни — мощнейшая мотивация. И, сама подумай, зная об этом, становится смешно. Тобою же можно манипулировать, как роботом с одной красной кнопкой на железном лбу. Нужно просто сказать: я ухожу. И все. Все проводочки моментально подключаются. Лампочки загораются. И в этом — твоя суть. Вечная борьба, вечная охота. И проблема в том, что я это прекрасно изучила.

— Ты права. Но теперь и я это понимаю. И с тобой, действительно, все изменилось. Может быть, я повзрослела. Может быть, дело в том, что ты, отношения с тобой, они, правда, на порядки выше, глубже, чем все эти скачки и беготня. А, может быть, ты тот самый человек, которого невозможно ни завоевать, ни победить.

— А ты умеешь функционировать в другом режиме, о чудо-машина?

— Я бы тебе сейчас показала в деталях, в каких режимах я могу… Я безумно тебя хочу. Взяла бы тебя сейчас в охапку. И никуда… И никуда бы никогда не отпускала.

Я закурила, напоминая себе о том, что это все я уже слышала не один и не десять даже раз. Что люди не меняются. Но. Я уже была готова слушать Женьку. И что-то внутри переставало сопротивляться.

— Куришь? Ты знаешь, что затягиваешься как бы два раза подряд? Делаешь два вдоха?

— Нет, не замечала.

— Я так скучаю. По всему в тебе. По каждой твоей черточке, по каждой привычке твоей. Малышка, это не-воз-мож-но… Без тебя невыносимо.

— Знаешь, ты что-то пробила сегодня. В Китайской стене.

— Любимая, я еще не то могу. Достаю гигантский перфоратор из тайников. Я очень сильно хочу быть с тобой. Ты даже не представляешь, насколько. Ты — мое. Ты — моя. Моя! — угрожающе. — Поняла? И я не могу даже думать о том, что мне придется быть без тебя. Это все равно что не жить вообще. Не говори ничего. Я тебя целую. Я о-о-очень тебя люблю. Пока.

Она даже трубку положила вовремя.

— Господи, как же я по тебе соскучилась, — сказала я в гудки. Они стали короче, еще короче, отбой.

Мы не виделись почти месяц. И теперь, когда она позвонила, неожиданно, поздно ночью, я внезапно почувствовала счастье. Как будто, я всегда знала, что не одинока, но только сейчас поняла — почему.

Я в Китае. Еще вчера, на земле Московской, на карусели сомнений и переживаний — игрушечных лошадок два ряда разноцветных — крутилась. Может быть, это тоже иллюзия, что какое-то место на земном шаре может быть лучше прочих. Что где-то лучше думается, чище чувствуется. Пусть! Мне кажется, что такие места есть. Например — буддийский центр Наньшань.

Тайм-аут, каким он должен быть в моем представлении. Я в Китае. Потому что несколько дней назад самоочевидная мысль: «дело во мне» постучалась в голову. Потому что никто ничего мне не должен, равно как и я никому ничего не должна. Поэтому я прилетела погулять в огромном парке у Южной горы, полюбоваться высоченной статуей Будды, богини милосердия Гуаньинь, она ставосьмиметровая, эта бронзовая богиня. Она выше Статуи Свободы. И я понимаю, почему. Разные свободы. Она улыбается мне, как живая, а в прочие тонкости я не вникаю.