Право на репрессии - Олег Мозохин

Партколлегия КПК при ЦК ВКП(б) 29 августа 1935 г. слушала дело Л. М. Весеньева, 1902 г. рождения, члена ВКП(б) с 1924 г., в органах ГПУ работал в 1920-1923 гг. и с 1930 г. по 1935 г. Он обвинялся в тенденциозном ведении следствия по обвинению Грибера и незаконном изъятии из следственного дела части его показаний. В связи с этим за недопустимые методы ведения следствия Л. М. Весеньеву объявлен строгий выговор[271].

Особым отделом ГУГБ при Главном руководстве маневрами МВД были получены сведения о том, что в находившемся на маневрах 145-м стрелковом полку 49-й стрелковой дивизии готовится массовое отравление личного состава полка. По обвинению в этом преступлении арестовано несколько красноармейцев. Иванов Л. А. был назван руководителем.

О данном факте был проинформирован И. В. Сталин, последний предложил: «Хорошо бы Иванова и К° расстрелять в присутствии полка»[272].

Обстановка в стране менялась. Происходили изменения и в органах безопасности. На смену чекистам, работавшим с Г. Г. Ягодой, стали приходить партийные кадры Н. И. Ежова. Последний потихоньку избавлялся от так называемых «врагов народа» в системе НКВД.

17 мая 1937 г. он доложил И. В. Сталину, что арестованный заместитель начальника Управления НКВД по Саратовской области — комиссар государственной безопасности 3-го ранга И. И. Сосновский сознался, что он с 1919 г. вплоть до ареста являлся эмиссаром Пилсудского и 2-го отдела Польского главного штаба.

В качестве своей агентуры Сосновский под пытками назвал Р. А. Пиляра, занимающего должность начальника Управления НКВД по Саратовской области; Карина — начальника отдела Разведупра РККА; Пузицкого — комиссара государственной безопасности 3-го ранга и ряд лиц из числа высшего командного состава РККА, польской политэмиграции и других советских учреждений.

Как выяснилось в процессе следствия, Сосновский якобы руководил диверсионно-повстанческой работой «Польской организации войсковой» на территории Украины, Белоруссии, Западной области и антисоветскими националистическими элементами в Закавказье и на Северном Кавказе. Последний вынужден был признать, что с 1929 г. он являлся еще и участником антисоветского заговора, руководимого Ягодой[273].

По указанию Н. И. Ежова оперативные работники НКВД в Центре и на местах полностью переключились на аресты и следствие с задачей любыми средствами обосновать незаконные аресты и показать видимость существования широкоразветвленной сети различного рода антисоветских формирований.

Массовые избиения и истязания арестованных, изнурительные непрерывные многосуточные допросы, шантаж и провокация были узаконены. 9 июня 1937 г. из внутренней тюрьмы НКВД И. В. Сталину передали записку от Якира, в которой он писал: «Родной и близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обратиться... Я прошу и понимаю, что не имею не это никакого права. Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране с безграничной верой в победу коммунизма». Несмотря на такие заверения в любви и преданности, резолюция И. В. Сталина была жесткой: «Подлец и проститутка». К. Е. Ворошилов вторил: «Совершенно точное определение»[274].

«Бауман был арестован НКВД СССР 12 октября 1937 г., сразу же его подвергли жестоким избиениям, и спустя два дня после ареста 14 октября он без суда и следствия был убит в Лефортовской тюрьме». «В результате зверских избиений В. К. Блюхер на восемнадцатый день после ареста, 9 ноября 1938 г. умер»[275]. Почти о всех операциях Н. И. Ежов докладывал И. В. Сталину и В. М. Молотову. Так, 26 ноября 1937 г. он сообщил, что в Таловском, Новохоперском, Бутурлиновском, Слань-Моленовском и Архангельском районах Воронежской области усилиями органов НКВД вскрыта церков-но-монархическая повстанческая организация, возглавляемая монахом Чернополовым.

В состав этой организации входили до 50 человек монахов, монашек, юродивых и разного бродяжнического контрреволюционного элемента. Тем не менее эта организация ставила своей задачей свержение Советской власти и восстановления в СССР монархического строя[276].

29 ноября 1937 г. И. В. Сталину доложили, что, по оперативным данным, студент второго курса медицинского института монгол Дашицибик Даваху при просмотре кинохроники о предвыборном собрании на московском заводе высказывал мысль о взрыве там бомбы. Он заявил, что в СССР прибыл для сбора информации о положении в Союзе для монгольского правительства, на что имеет задание министров, с которыми утратил связь.

В процессе разработки установлено, что он якобы располагал крупными средствами, систематически пьянствовал, вовлекая военнослужащих, работников учреждений промышленности. Он периодически встречался с монголами, проезжающими через Омск в Москву. Предполагая возможность своего ареста, заявлял, что в этом случае он будет говорить о всех своих людях[277].

27 апреля 1938 г. Н. И. Ежовым И. В. Сталину и В. М. Молотову была направлена копия докладной записки началь-ника Управления НКВД о ликвидируемой контрреволюционной меньшевистской организации в Алтайском крае.

Докладывалось о вскрытии и ликвидации контрреволюционной меньшевистской повстанческой организации, направлявшей свою деятельность на подготовку вооруженного свержения Советской власти. Участники организации — преподаватели резко снижали успеваемость учеников, а предательско- диверсионная группа, работающая в больнице, «проводила умерщвление коммунистов, а также ударников- стахановцев».

Всего по делу меньшевистской организации выявлено участников 329 человек, из них арестованы 210 человек, остальные находились в процессе разработки.

Удивительные сообщения. Как же можно было здравомыслящим людям во все это верить?[278] Н. И. Ежов своим приказом предусмотрел упрощенный порядок ведения следствия и решения вопроса об аресте. Начальник местного органа НКВД решал вопрос об аресте группы лиц по списку без каких-либо материалов, а в отношении порядка следствия в приказе было записано: «Следствие проводится ускоренно и в упрощенном порядке. К делу приобщаются: ордер на арест, протокол обыска, материалы, изъятые при обыске, личные документы, анкета арестованного, протокол допроса и краткое обвинительное заключение».

О темпах выполнения приказа и «объективности» расследования дел свидетельствует отчет на 15 августа 1937 г., из которого видно, что за 15 дней после издания приказа только по 57 областям арестованы 100 990 человек, из них 14 305 осуждено.