Хищница - Джеймс Кэрол

Уинтер ненавидел это плато. Он терпеть не мог ждать, проявлять терпение. Так было всегда. Даже в детстве ему нужно было постоянно о чем-то думать. Когда мозгу нечем было заняться, начинались проблемы. Мысли гонялись друг за другом и застревали в тупиках. И он никак не мог отделаться от мыслей о том, на что повлиять он никак не мог.

Например, что бы случилось, если бы кто-то вычислил отца гораздо раньше? Сколько молодых жизней было бы спасено? Все эти девушки вышли бы замуж, родили бы детей. Иногда, закрывая глаза, он видел золотые нити, выходящие из их сердец, тянущиеся в будущее, пересекающиеся, расплетающиеся, преумножающиеся. А затем все они в одну секунду сгорали, словно их никогда и не было.

Конечно, когда он задавал себе этот вопрос, в реальности он думал о себе. Что, если бы он вычислил отца? Вопрос был бессмысленный. Сколько на него ни отвечай, ничего не изменится. Пятнадцать женщин были мертвы, его мать была мертва, а отец осужден и казнен. И он никак не мог это изменить.

Еще один мучительный вопрос – насколько раньше нужно было его вычислять? Если бы он раскусил отца на одиннадцатой, или восьмой, или четвертой жертве, изменились бы его чувства к нему? Ответ был отрицательный. Даже одна жертва уже слишком много. Значит, вопрос бессмыслен. Его отец начал убивать еще до рождения Уинтера. Ему было одиннадцать, когда отца поймали. Он был еще совсем ребенком. Что он мог сделать, чтобы что-то изменить? И тем не менее, много лет спустя, он все еще задает себе эти вопросы и пытается найти оправдание.

Он прекрасно понимал всю бессмысленность своих мыслей, но не мог остановить себя, даже если захотел бы. Уже давно ему пришлось-таки заключить с собой перемирие. Да, он такой, какой есть. Прошлое уже не изменить, но для будущего еще можно что-то сделать. Каждый раз, когда он вылавливал убийцу, он спасал чьи-то жизни, а это уже что-то.

Из раздумий его вывел звук шагов по каменным ступеням. Через несколько секунд из подземелья, часто моргая, вынырнула Розалия Гриффин в перчатках.

– Сам умер? – спросил ее Уинтер.

– Если взять это определение в широком смысле, то да, я уверена, что он умер естественной смертью. Но, конечно же, это лишь мои предположения. Я смогу сделать окончательное заключение после полноценного осмотра.

– А это что? – спросил Уинтер, кивнув на то, что было у нее в руке.

Гриффин показала мятую фотографию десять на пятнадцать.

– Я подумала, что она может вас заинтересовать. Я нашла ее между телом и матрасом.

Розалия говорила что-то еще, но Уинтер уже ничего не слышал. Мендоза тоже что-то говорила, но и ее речь осталась без внимания.

На фото был памятник Алисе в Стране чудес, который находится в Центральном парке Нью-Йорка. Амелия обнимала мужчину на несколько сантиметров выше себя. Он улыбался так, как будто только что выиграл в лотерею, и был повернут к Амелии. Видимо, он только что ее поцеловал. Она тоже улыбалась и вся светилась изнутри. Она казалась похожей на нормального человека.

При взгляде на фото было очевидно, что эти двое очень любят друг друга. Сразу рождались разные истории. Они могли познакомиться во время учебы в университете, или это была случайная встреча в баре, или даже на сайте знакомств. В любом случае они сразу поняли, что созданы друг для друга, у них было очень много общего. Их взгляды на многие вещи совпадали. Один из них начинал фразу, а другой заканчивал. У них даже одни и те же DVD стояли на стойке.

Их будущее было столь же прекрасно, как и прошлое: свадьба, дети, преклонные годы во Флориде из-за более благоприятного для артрита климата. Да и заходы солнца видеть гораздо приятнее, чем дождь. То есть это была пара, глядя на которую было ясно, что они проживут всю жизнь вместе.

Наверное, им пришлось копить деньги на эту поездку в Нью-Йорк, и они подробно расписали все расходы. Им хотелось посетить все места, куда обычно ходят туристы: Эмпайр-стейт-билдинг, статуя Свободы, шопинг, рестораны, бродвейский мюзикл. И, конечно же, прогулка в Центральном парке.

Легко было представить, что так все и будет. Только в реальности все случилось по другому сценарию. Не было ни мюзикла, ни ужинов, ни шопинга. И домашних вечеров с бутылкой вина и мечтами о Нью-Йорке тоже не было. И в будущем у них не будет ни детей, ни сумерек в Майами и Форт-Лодердейле.

– Что за черт?! – воскликнула Мендоза, выдернув Уинтера из гипноза, в который он погрузился, увидев фото.

Мендоза стояла рядом, качала головой и кусала губы. Она нахмурилась, и в уголках ее глаз появились морщинки.

– Уинтер, это что еще такое? Ничего не понимаю! Амелия Прайс встречалась с Райаном Маккарти?

– Кто такой этот Райан Маккарти? – заинтересовалась Гриффин.

– Из-за Райана Маккарти я и оказался в Нью-Йорке, – ответил Уинтер. – Он цеплял молодых геев, которые приезжали в город по делам. Они проводили вместе вечер, а потом он напрашивался к ним в отель. И вместо бокала вина он их насиловал и расчленял.

– В номере отеля он не мог позволить себе использовать для этой цели электроприборы, так? Даже те, которые на батарейках, – слишком шумно.

– Да, он все делал вручную, – подтвердил Уинтер.

– Мелкие ли были части тела?

– Мелкие.

– Это ж надо! Такая работа занимает немало времени. Как вы его поймали?

– Мы выяснили, что все жертвы знакомились с ним на нескольких сайтах знакомств. Мы создали фальшивый аккаунт, который отвечал всем требованиям Маккарти, и стали ждать, пока он клюнет.

– А когда он клюнул, вы, я так понимаю, надели самые обтягивающие из имеющихся джинсов и сжали его в объятиях.

Мендоза рассмеялась.

– Нет, это исключено. Уинтер рук не марает.

– Ну вообще-то с этим у меня никаких проблем нет, – недовольно парировал Уинтер.

– Ну да, рассказывай. Мы отправили к нему Грега Берингера. Это наш коллега, тоже занимается убийствами. Просто он больше всего соответствовал описанию потенциальной жертвы Маккарти: белый, нужного возраста, и внешность подходящая. И сработало! Уже к полуночи Маккарти был у нас.

Какое-то время они втроем стояли молча, каждый ушел в свои мысли. В голубом небе в сторону Канады летел самолет, оставляя за собой длинный белый след.

– Я думаю, самое время поговорить о белом слоне, который заслонил экран, – предложил Уинтер. – Какое отношение к этому всему имеет Амелия Прайс? Можно еще раз взглянуть на фотографию? – попросил он Гриффин.

– Конечно! Смотреть можно, но трогать нельзя.

Гриффин держала фотографию за самые края, чтобы не заслонять пальцами ни один ее элемент. А Уинтер и Мендоза подошли ближе, чтобы все хорошо рассмотреть. Уинтер по-прежнему видел здесь лишь парочку влюбленных, но сейчас, зная предысторию, он мог уверенно сказать, что их отношения – липа.