Зубы настежь - Юрий Никитин

– Он только что признался, что вовсе не убивалНизвергателя!

Герцог хмыкнул, я перехватил странный взгляд, который онбросил в мою сторону.

– Я тоже не верил этим слухам, – сказал ондовольно. – Разве что в спину, а то и вовсе сонного...

Мой конь ржанул и пошел вперед лихим наметом. Я не состою уних на службе, просить позволения удалиться не обязан. Раньше бы обиделся,вспылил, исходил бы бессильной злостью, но с такими глыбами мышц чувствуешьсебя странно защищенным даже от оскорблений. Говорят же, что самые злобныесобаки – мелкие, а всякие там гиганты сенбернары – одно добродушие.

Волк сидел впереди на тропке, довольный как крокодил,утащивший антилопу, а на ветке сверху нахохлилось черное порождение ночи.Ветка, несмотря на толщину оглобли, заметно прогнулась и потрескивала. У волкаиз раскрытой пасти капнула красная капелька, Не глядя, он подхватил языком, вжелтых глазах были насмешка и благожелательная сытость напополам с неосознаннымпревосходством.

–Ну как? – спросил он, когда мы приблизились.

Конь попытался достать его копытом, волк с готовностьюпоказал клыки, и конь передумал. Или отложил для более удобного случая.

– Меняемся? – предложил я.

Шерсть на спине волка поднялась как у дикобраза иглы:

– Ни за каких зайцев!.. Вы уже мимо трех хороших ручьевпроехали, не заметили. А это пернатое в одном даже рыбешку поймало. Правда,дохлую. Кверху пузом плавала.

Ворон даже не соизволил ответить, тяжелый и сытый. Когтистыелапы с такой силой обхватили ветку, что оттуда срывались прозрачные капли. Накогтях прилипли крохотные волоконца, при виде которых у меня тоже подняласьшерсть на спине. Я бы их назвал, скорее, остатками человечины, чем рыбятины.

– Где следующий? – спросил я.

Волк оживился:

– Ты о добыче?

– Ручей где?

Волк повернул голову. В двух полетах стрелы особнячкомкрасовалась роща с кудрявыми, неправдоподобно красивыми, как нарисованными,деревьями. Солнечные лучи пронизывали ее наискось, кроны искрились какусыпанные изумрудными камешками, а между стволов угадывалась тень, прохлада.

– Ладно, – согласился я. – Раз уж вы такустали... Привал на ночь. Можете не убегать далеко, вы мои спутники.

Волк даже попятился, а ворон буркнул:

– Ты сам еще откаркайся! Скоро заклюют.

– С чего ты взял?

– Мне сверху видно все...

Сзади послышался настигающий стук копыт. Волк отступил еще,прорычал:

– Мы лучше поохотимся... Только разошлись!. Поговоримпосле.

– Всегда после... – проворчал ворон с неохотой.

Однако оттолкнулся от ветки, та затрещала и пошла к земле,но ком ночи уже снялся в воздух, пошел в сторону леса, тяжелый как цементовоз.Стук копыт сменился шагом, сиплый голос воеводы, чем-то похожий на волчий,проревел за моей спиной:

– Ишь, зверюки... Я такого толстого кабана с крыльямиотродясь не видел.

С ним были принцесса и герцог, в трех шагах остановилась стража.Принцесса капризно наморщила носик:

– Он с ними разговаривал?

– А что удивительного? – ответил за менягерцог. – Все животные понимают друг друга.

Воевода нахмурился, старый вояка опасается ссор в походе, ноя только выпрямился, раздвинул плечи и улыбнулся широко и по-варварскибеспечно. Когда такой торс, такая грудь как в латах, а зубы белые и ровные, толучше просто пошевелить плечами, а рот открывать пошире, тем самые напоминая,что у герцога зубы-то серые и кривые.

– Да, – ответил я воеводе, игнорируяостальных. – Мы такие животистые! Зато с нами едут натуры настольковозвышенные, настолько одухотворенные... Что, наверное, и за кусты никогда неходят, а если и ходят, то листья выбирают пошире и помягче.

Воевода в недоумении вытаращил глаза, перевел взгляд наодухотворенные натуры, звучно хлопнул себя по лбу:

– Привал!.. Коней не расседлывать!

Я простер длань, чувствуя что похож на того на коне, что наплощади Скобелева:

– Вот в той роще прохлада.

– А тут что, не прохлада?

– Там родник, – добавил я.

Стражи по мановению руки воеводы галопом помчались в рощу.Мы ехали следом неспешно, а когда там повыгоняли даже зайцев и ежей из засады,вступили и сами под полог из зеленых ветвей. Воздух оказался не толькопрохладнее, но и чище, с запахом свежих молодых листьев, ароматом вытекающейсмолы и даже протекшего из дупла меда, хотя самих пчел не заметили.

Пока слуги расседлывали коней, стреножили и уводили наполянки с сочной травой, я соскочил у родника, пал на четвереньки, судовольствием окунул лицо в холодную струю.

Сам бурунчик выбивался из-под коней старого явора, кипелвесь белый и яростный, даже ручеек бежал быстро, зло, но уже в десятке шаговрастекался широким плесом по белому песку, а еще дальше и вовсе просачивалсяобратно в землю.

Воевода к моему удивлению тоже встал на четвереньки инапился быстро и хищно как зверь, положив рядом с собой боевой топор и малыйкруглый щит. Я рассмотрел как у темного основания, откуда выбивается ключ,пляшут золотые песчинки, вокруг родничка красивый ровный вал,

Рядом захрипело, воевода разогнулся с трудом, побагровел, аглубокий шрам на щеке налился и набух, стал неприятным и зловещим. Перехвативмой взгляд, буркнул:

– Сам знаю, что старею... Это мой последний поход.

– Почему?

Он небрежно смахнул широкой мозолистой ладонью капли воды слица:

– Да так... Хотели в городе оставить вовсе. Стар, мол.Негоден к службе. Приставили было за конями ходить. Даже не старшим конюхом, атак... в помощниках. Еле-еле... Чуть не на коленях упросил.

Лицо его было угрюмым, но через миг стало жестким иподозрительным, перед варваром распустился, уже без кряхтения поднялся на ноги,только зубы сцепил, здоровенный как старый матерый медведь, видавший и зверей,и собак и летающих драконов.

Здесь на широкой поляне, на головами зеленый полог излистьев сменился чистым голубым небом, а солнце светилось все такое же красное,раскаленное, но уже не как слиток железа, а как потная спина натрудившегося вбитвах героя.

Над вершинами шумно хлопали крылья ворон, слышалось хриплоекарканье. Иногда вершинки вздрагивали, их раскачивало, это пролетал настоящийворон, которых Творец создал первыми из птиц, оттого и самые мудрые, поддеревьями часто шуршала опавшая листва под лапами перебегающих открытые местазайцев. Рыжие белки как живые языки пламени спешно носились по толстым стволам,спеша собрать орешки.