Зубы настежь - Юрий Никитин

Ткани на одежду принцессы пошло меньше, чем мне быпотребовалось на галстук, а длинные золотые волосы, красиво падая на спину,укрывали площадь побольше, чем вся ее одежда. Я засмотрелся на ее белое нежноетело, совсем не видевшее солнца, не сразу обратил, что следом подъехали ещетрое: старый угрюмый воин с длинной окладистой серебряной бородой, торчащимиусами, в кольчуге из крупных колец, и двое воинов в железе, даже шлемы с личинами,видны только глаза через узкие щели, из-за плеч выглядывают рукояти боевыхтопоров.

Я не мог оторвал взгляда от старого воина: усы настолькоогромные и хвастливые, которые я видел только однажды на старом фото сизображением командарма Буденного, полного Георгиевского кавалера. Усы торчалив стороны острые как пики, слегка загнутые кверху острыми кончиками, бравые,бодрые, и у меня сразу возникло желание выпрямить спину еще больше и выпятитьгрудь до немыслимых пределов.

Замедляя конский шаг, всадники выехали на середину двора. Ввысоком молодом я угадал жениха, он и держался как будущий властитель этих исоседних земель. Он и второй, явно их воевода, уставились на меня остро иподозрительно. Жених даже привстал на стременах чтобы посмотреть на менясвысока. Ему почти это удалось, конь под ним длинноногий, да и сам рослый каккривая оглобля.

Мое лицо было тупое и надменное, как и положеногерою-варвару. Я знал, что плечи мои шире почти вдвое, грудь словно в выпуклыхлатах, солнце играет как на доспехах, кожа гладкая и блестящая, это лучшийкозырь против самых дорогих и модных плащей и камзолов!

Я чувствовал ровные квадратики мускулов живота, дальшепростой широкий пояс с металлическими бляшками. Как сказал мой любимый поэт:нет лучше одЇжи, чем бронза мускулов и свежесть кожи. От жениха неслоароматными притираниями, зато я чувствовал как от меня идет незримая, нодостаточно мощная волна мужских гормонов.

Хуже только, что и жених и принцесса тоже как-то ощутили. Вего мутных глазах зажглась ярость, а она посмотрела свысока и сморщилааристократический носик. Оба смотрели как на Минотавра, получившего свободу.

Мой конь презрительно фыркнул. Похоже, вся эта пестрая толпасмотрит на меня с холодной неприязнью, только усач-воевода, так я его назвал,оценивающе скользнул взглядом по моей мощной груди, измерил им же ширину плеч,профессионально оглядел мое снаряжение, широкие боевые браслеты, хмыкнул, и,как мне почудилось, его глаза чуть потеплели.

Девушка сказала надменно:

– Мне он не нравится!

А жених сказал громко:

– Я не понимаю, чем нам этот... дикарь в проводники?Проще взять пару собак, они отыщут дорогу не хуже.

Я молчал, хотя злость начала грызть внутренности. Тертуллиусс крыльца быстро взглянул на меня, вскинул руки, голос его зазвучал торопливо иуспокаивающе:

– Благородная принцесса! Никто не умаляет доблести иотваги твоего друга, мужественного сэра фон Роландура. Но он больше привыченобнажать свой благородный меч в сражениях за... э-э... Отчизну, Корону, Митру,здесь же на вас могут нападать грязные разбойники, всякие там драконы... Нестанет же синьор Роландур, доблестный герцог Замостья, пачкать благородные мечв крови животного? Более того – летающей ящерицы?

Герцог Замостья грозно всхрапнул, гордо выпятил грудь ирасправил плечи. Принцесса раскрыла хорошенький ротик, блеснули изумительноровные белые зубки, но воевода вклинился буквально, пустив коня вперед:

– Дозволь слово молвить, свет ясный, ГрюнвальдаБелозубая!.. Маг прав, ибо наши люди больше для честных сражений, а когдавстретится ворье, тати, ушкуйники, пермяки, то с ними лучше общаться варвару.Он и сам такой, а раз ему платим мы, то он на нашей стороне. А я обещаю за нимприсматривать.

Он расслабился, сморкнулся с высоты конской спины поочередноиз каждой ноздри, зажав под мышкой поводья, вытер блестящие пальцы о такие жеблестящие бедра.

Куцелий выдвинулся из-за спины учителя, развел руками вширочайшем гостеприимном жесте:

– А не изволите ли отдохнуть с дороги? В баньку, то дасе...

На расцвеченных всадников как холодной воды плеснули. Дажекони попятились, а доблестный сэр Роландур сказал надменно:

– Не изволим.

– Еще как не изволим, – добавил воевода. –Меня зовут Рудохост, я командую войсками принцессы Грюнвальды. Нам чем скореепробраться в замок доблестного герцога Роландура, тем меньше разобьем голов исломаем мечей. Посему...

Роландур бросил на меня вызывающий взор, захохотал грубо:

– А нам, впрочем, не впервой бить черепа и ломать чужиемечи!

Воевода сказал настойчиво:

– Герцог, герцог! А как же государственные интересы...

Молодой жених напыжился и словно бы через силу, придавливаясвое желание показать свою нечеловеческую удаль, выдавил с великой неохотой:

– Да, надо ехать.

И посмотрел на принцессу, давая понять, что только из-за нееторопится ехать, чтобы завладеть этим чудом с ее титулами, землями, сундуками,связями, родней, городами и весями, а вовсе не из-за страха, что придут исожрут.

За моей спиной завозился ворон, я чувствовал как онвыпростал из-под крыла голову, посмотрел на герцога, брякнул:

– По одежке встречают, коли рожа крива.

И снова скукожился, толстый и теплый как разогретый насолнце.

Над головой проплыла и пропала позади каменная аркагородских врат. Я слышал сзади конский топот, переговоры, вскрики, но конь мой,чувствуя просторы, охотно выметнулся из города навстречу бескрайней степи,далекому лесу.

Вскоре я ощутил, что в сторонке летит стремительная тень,изредка поблескивают желтые огоньки. Волк несся широкими стелящимися прыжками.Уши прижаты к спине, хвост вытянут в струнку, он походил на гигантскую стрелу,выпущенную рукой великана низко над землей.

Сзади в спину все плотнее вжимался горячий ком перьев.Ночной гуляка не желает расставаться с остатками сна, прячется от движениевоздуха, хотя только вчера гордо каркал, что солнцу и ветру навстречу,расправив упрямую грудь, гордо и смело, но когда от слов к делу, то как удепутата сразу меняются обстоятельства.

Волк на бегу рыкнул весело:

– Мой лорд, спихни это пернатое! Пусть учится летать.

Ворон даже не удостоил его ответом, уверенный, что неспихну, не брошу, не покину, и от этого мне стало странно приятно, я держался вседле, стараясь не побеспокоить птицу, хоть она мне доверяет, верит в меня, нев пример Светлане...

Конь несся легко и весело. Ветер свистел в ушах и вылеталоттуда меленькими смерчами, а земля под копытами сливалась в серо-желтую полосуи уносилась за спину. Далеко-далеко качалась полоска, где сходится небо сземлей. В душе нарастал щенячий восторг, я знал, что могу нестись и нестись досамого края тяжелого хрустального купола, что лежит на твердой земле.