Дом у озера Мистик - Кристин Ханна

Мечты. Это такая роскошь, а она отказалась от многих даже без борьбы. Больше этого не будет.

Энни повернулась к отцу.

— Папа, хочу тебя кое о чем спросить. Как ты думаешь, этому городу нужен книжный магазин?

Хэнк улыбнулся:

— О да, он нам давно нужен. Помню, твоя мама мечтала открыть книжный магазин.

Энни поежилась. На секунду у нее возникло странное чувство, будто мама была где-то здесь, совсем рядом.

— Правда? Я подумываю о том же.

Отец посмотрел на нее долгим суровым взглядом:

— Энни, тебе сейчас больно и тебе хочется убежать, но не забывай, где твоя настоящая жизнь. Ты никогда не будешь жить в Мистике. Кроме того, ты не бизнесмен, а домохозяйка.

Он обнял ее за плечи и привлек к себе.

Энни больно задело, что отец в нее не верит. Она впервые в жизни задала себе вопрос, сколько же лет отец кормил ее с ложечки пищей, приготовленной из сомнений в собственных силах. Когда это началось? В детстве, когда он впервые посоветовал ей не забивать ее хорошенькую головку ненужными вопросами? Или позже, когда он твердил, что Блейк обо всем позаботится?

Будь Энни другим человеком, она бы могла рассердиться, обидеться, но она была такой, какой была, и на душе у нее остался лишь горький осадок грусти. Ее отец — человек другого поколения, и он делал для своего единственного ребенка все, что было в его силах. Будь его жена жива, все могло бы сложиться по-другому. Но ее не было, и с ее смертью Хэнку пришлось взяться за роль, с которой ему нелегко было справиться. Все, что он знал о женщинах, он узнал от собственной матери, усталой, измотанной жизнью женщины, которая умерла в сорок семь лет. Ее свел в могилу тяжелый труд. Хэнк, как и его отец, вырос в Мистике и мало что видел за пределами этого городка. Он сделал все, что мог, чтобы Энни получила образование, чтобы она могла найти мужа, который обеспечит ей лучшую жизнь, чем та, для которой ее растили.

Энни и пошла по жизни туда, куда ее направил Хэнк. Она прошла весь путь до Стэнфорда. Перед ней был открыт весь мир, если бы она только знала, куда ей двинуться дальше. А она трусливо смотрела только перед собой, словно на нее надели шоры. Она не требовала от себя многого и получила то, что хотела.

Нет, ее отец в этом не виноват, во всяком случае, виноват не больше, чем Блейк или она сама. Теперь остается лишь признать свое поражение. Хорошо еще, что она нашла в себе силы осознать правду. Если бы не развалился ее брак, она бы так и прожила свою жизнь без всплесков и потрясений — домохозяйка, женщина среднего возраста, стареющаяся в своем обжитом доме, в своем мирке.

Она взяла отца за руку и мягко пожала ее. Мимо на лошадях проследовали последние участники парада, члены клуба «Удила и шпоры-4». Их проводили одобрительными криками и аплодисментами. Наконец толпа стала расходиться.

Энни и Хэнк шли рядом мимо киосков с сувенирными товарами и лотков с хот-догами, мимо того самого викторианского дома, в окне которого стояла табличка: «Сдается».

Возле лютеранской церкви Хэнк остановился и купил два латте, один стакан он протянул Энни. В воздухе запахло кофе, горячий напиток согрел ее. Хэнк и Энни не сразу заметили, что начал накрапывать дождь. Странно, но в Калифорнии Энни хваталась за зонт при малейшем намеке на осадки. В Мистике зонты были только у туристов.

— Значит, Натали возвращается через шесть недель? — спросил Хэнк.

Энни отпила кофе из стаканчика и кивнула:

— Да. Пятнадцатого июня. Я жду не дождусь.

— Что ты скажешь Блейку, когда его увидишь?

Вопрос удивил Энни. Честно говоря, ей совсем не хотелось об этом думать. Странно было услышать этот вопрос от Хэнка, это было на него непохоже. Энни пожала плечами:

— Не знаю. Сначала я очень хотела увидеть его, хотела поговорить с ним, напомнить о том хорошем, что у нас было. Но теперь, кажется, я и сама не могу вспомнить, что же у нас было хорошего.

— Это из-за него?

Энни непонимающе посмотрела на отца, но, переведя взгляд, увидела Ника. Он стоял через дорогу от нее, у него на плечах сидела Иззи. Они оба ели мороженое в рожках. Ник повернулся, и на какое-то мгновение, на одно биение сердца, их взгляды встретились. Потом Ник улыбнулся, помахал рукой и двинулся дальше. Энни не могла сообразить, что ответить отцу, она и сама не знала, как в картину ее жизни вписывается Ник.

— Кто знает, из-за чего что происходит? Я точно знаю только одно: я не та женщина, какой была раньше.

— Энни, будь осторожна.

Она снова посмотрела через дорогу, туда, где только что стоял Ник. Но его там уже не было.

— Знаешь что, пап? Я устала быть осторожной.

— Когда играешь с огнем, можно обжечься.

Энни засмеялась:

— Какие еще наклейки на бампер ты помнишь?

Хэнк рассмеялся вместе с дочерью:

— А как ты думаешь, как люди придумывают все эти слова на наклейки? Это же просто истины.

В понедельник Энни, Ник и Иззи погрузились в машину и отправились в национальный парк Олимпик. Потом они все трое плавали в большом бассейне отеля, купались в горячих серных источниках. Когда стало смеркаться, они двинулись в обратный путь.

К тому времени, когда они разгрузили вещи из машины и разложили все по местам, было уже почти полночь. Ник предложил Энни остаться и переночевать в его комнате, и она не стала возражать. Она позвонила Хэнку и сказала, что вернется домой утром.

— Энни Вирджиния, ты думаешь, что поступаешь разумно? — строго спросил он.

Энни еще раз сказала, чтобы он не беспокоился, и повесила трубку. Она и сама не знала, правильно ли сделала, приняв предложение Ника. Но это было и не важно — Энни очень плохо себя чувствовала. Ей хотелось рухнуть в любую кровать, какая найдется поблизости, и проспать часов десять. У нее болела спина, болела голова, на обратном пути ее почти все время тошнило. Она определенно была не создана для долгих походов.

Стараясь не пересекаться с Ником, она торопливо поднялась на второй этаж, зашла в ванную, а потом легла и провалилась в глубокий сон.

Но и утром она чувствовала себя не лучше. В голове пульсировала боль. Она лежала в кровати, боясь пошевелиться, — Энни была уверена, что иначе ее бы вырвало. Она сосчитала в уме до десяти, потом осторожно приподнялась на локтях. В окно спальни заглядывало солнце, от яркого света было больно глазам, а голова просто раскалывалась. Было прекрасное майское утро, но Энни этого не видела.

Энни осторожно сглотнула, потом откинула одеяло и поплелась в маленькую ванную, примыкающую к спальне. Включать свет она не стала — меньше всего ей хотелось видеть себя в зеркале. Она двигалась как столетняя старуха, на то, чтобы почистить зубы и умыться, ей потребовалась целая вечность. А когда она закончила, то едва держалась на ногах. Энни вернулась в спальню и забралась под одеяло. Ее трясло, и она закрыла глаза.