Игра в кино - Эдуард Тополь

Не столько царь, сколько придворная знать брезгливо и опасливо отходит от двери.

Появляется мажордом с плохо скрываемой презрительной усмешкой на лице. За ним входит Распутин. Ему 42 года, одет по-крестьянски в сапоги и черную русскую рубаху. Следом – его свита, четыре «распутина», одетые точно, как он, и повторяющие его движения. (Это и кордебалет Распутина, и его хор, и его «ассистенты-опричники».)

МАЖОРДОМ (Распутину): Прошу вас, господин мужик.

Распутин, оглядывая бал и публику, без поклона обращается к царю.

РАСПУТИН (довольно дерзко): Батюшка, а иконы нет у тебя?

Толпу всколыхнула эта дерзость, шум, говор: «Не поклонился царю», «На ты с императором».

ЦАРЬ (резко): А зачем тебе икона?

РАСПУТИН: А перекреститься не на что. По русскому-то обычаю креститься надо на икону, в дом-то входя.

ЦАРЬ (надменно): Так перекрестишься. Или я тебя перекрещу. Я все-таки помазанник Божий… (поднимает перст, чтобы перекрестить Распутина).

РАСПУТИН (предупредительно поднимает руку): Нет, батюшка. Не надо мне твоего крещения в этом вертепе-то.

Толпа возмущенно двигается к Распутину. Голоса «Наглец!», «Мужлан!», «Плебей!», «Бунтовщик!», «В тюрьму его!»

ЦАРЬ (грозно): Ты как смеешь?

РАСПУТИН: А так, батюшка. Поелику живешь в вертепе да в безбожии, так и сын болен. И сам, поди, хвораешь. Хандрой. (Проходит по сцене, при его приближении толпа знати отступает.) Погляди, как живешь, да кто вокруг тебя – немчура всякая, иностранцы. Безбожники да развратники. Даже свет у тебя дьявольский, лепестричество, а не Божий свет.

(Медленно поднимает руку, складывает пальцы перстом и вдруг размашисто крестит, будто перечеркивает, гирлянду электрических лампочек. И в ту же секунду лампочки лопаются. Толпа ахает. Распутин поворачивается к следующей гирлянде, крестит ее, и эта гирлянда лампочек лопается со звоном. Толпа в ужасе застывает. Распутин одну за другой «взрывает» гирлянды. Привлеченный этим звоном, на площадке второго этажа затихает Алеша, с любопытством смотрит на чудо – как Распутин одну за другой взрывает гирлянды лампочек. Когда лопается последняя гирлянда, Распутин и четыре его ассистента достают из-за голенища сапог свечи, зажигают их.)

РАСПУТИН (царю): Вот это Божий свет, батюшка. Божий и русский. (Мажордому.): Ты, лизоблюд! Принести свечи!

(Поворачивается к площадке второго этажа, откуда на него с любопытством смотрят лежащий у балконной ограды Алеша и сидящая возле него ошеломленная царица.)

РАСПУТИН (Алеше, мягко): Алеша, поди сюда, милый. Поди, не бойся! Я тебе сказку расскажу. Русскую сказку, настоящую. Ну! Вставай! Вставай!

Мальчик зачарованно встает на ноги. Толпа ахает.

РАСПУТИН: Вот так, смелей. Ты здоровый. Ты наш царь будущий. Шагай сюда, батюшка.

Мальчик медленно спускается по лестнице, неотрывно глядя в глаза Распутину.

– Вот так, вот так… – подбадривает его Распутин, крестит и берет за руку. – Теперь мы всегда будем вместе – Божьей милостью!

Потрясенная царица и все остальные видят, как мальчик, словно завороженный, забыл о своем параличе, гемофилии, слабости. Он начинает играть с Распутиным совсем как здоровый ребенок – бегает вокруг него, кружится, смеется, ездит на Распутине верхом…

Царица, которая никогда не видела своего сына здоровым и веселым, в слезах падает перед Распутиным на колени, целует ему руки:

– Святой! Святой! В тебя верую!

Она заставляет царя благодарить Распутина.

– Пока я жив и возле вас, – покровительственно говорит им Распутин, – и вы, и ваш сын будете и живы, и здоровы. Я – ваша защита перед Богом, перед судьбой, перед Россией. Молитесь и спасены будете.

Царь приказывает всем стать перед Распутиным на колени, петь ему славу… «Ассистенты»-распутинцы силой ставят на колени сомневающихся…

РАЗВИТИЕ ИСТОРИИ И СЮЖЕТА

Загородный петербургский ресторан «Вилла Роде». Распутин в загуле. Ночной кутеж с цыганским хором и танцами. Цыгане поют здравицу Распутину, а распутинские «ассистенты» заставляют всех, кто сидит в ресторане, пить за Распутина. Сам Распутин пьет больше всех. Электричество уже не раздражает его, больше того – он пользуется и телефоном: прямо из ресторана звонит министрам, князьям, членам Думы, графиням и приказывает им явиться в ресторан.

И, заискивая перед Распутиным, зная, что с его помощью можно получить у царя высокую должность или, наоборот, потерять таковую, все являются в ресторан – мчатся на автомобилях, в каретах, везут ему подарки – бриллианты, ковры, деньги. И кутят с Распутиным, и пьют за него, и танцуют перед ним с цыганами. И женщины самых высоких званий восторженно отдаются ему порознь и сообща, потому что, как говорил им Распутин,

«когда вы принимаете грех в себя,

впитываете его своим телом,

грехом омывается ваша душа

и очищается, и в этот миг

вы видите и чувствуете Божью благодать».

Босые, полураздетые и пьяные, Распутин и его «ассистенты» вышвыривают непокорных или неугодных им министров из ресторана и назначают на их места новых – «своих людей», которые пляшут, поют и пьют водку под их дудку.

И вот в России – уже новый, назначенный Распутиным, министр внутренних дел Хвостов, и даже новый премьер-министр – Горемыкин. А дамы высшего света, вдохновляемые мужицкой силой Распутина, рвут на себе панцири светских нарядов и отдаются вакханалиям ночных разгулов, свального греха и прикосновения к «Божьей благодати». Фрейлина Вырубова – уже секретарша Распутина.

Вскоре весь Петербург втянут в карусель распутинской оргии. А кто не хочет плясать добровольно, тех распутинские «ассистенты», одетые в полувоенную форму, загоняют в эту карусель насильно…

Взятки, подарки, подношения сыплются на Распутина. В отдельном кабинете ресторана он обсуждает с премьер-министром полиции новые государственные назначения, распределение крупных промышленных и военных заказов, раздачу военных чинов и орденов. Это торг, на котором торгуют Россией – ее землей, ее углем, нефтью, пшеницей, крестьянами, солдатами, решениями правительства. А фоном – круговерть распутинской вакханалии – раз закрутившись, она уже не останавливается…

Кто-то пытается вмешаться, силой остановить колесо-оргию. Кто-то пишет в газеты, взывает к общественности России и Запада. Кто-то пробует организовать заговор, чтобы устранить Распутина и его власть над царской семьей. Но Распутин, его секретарша Вырубова, его опричники и прислуживающие ему министры легко выявляют врагов Распутина и либо вышвыривают их со сцены, либо затыкают им рот водкой, икрой, парижскими нарядами…

Появление царицы изредка прерывает эти вакханалии. Царица журит Распутина за пьянство, Распутин кается перед ней, говорит, что он «простой грешный русский мужик». Царица легко прощает его – она влюблена в Распутина и боготворит его. И Распутин знает, что способен овладеть царицей. Но ни он, ни она не рискуют переступить последнюю черту – он боится скандала, боится потерять свою власть над ней и царем, а она, немецкая баронесса и царица, не может позволить себе отдаться «мужику». Их отношения остаются платоническими, хотя оба испытывают муки неудовлетворенной плоти. И в этой пытке касаний друг к другу – «Я царицу на руках носил. Давил, прижимал, целовал…» – они обсуждают государственные проблемы, новые назначения на высокие посты и отношения России и Германии. И они приходят к выводу, что любовное соединение России и Германии – русской силы и немецкого духа – вот путь к мировому господству!