Куда летит время. Увлекательное исследование о природе времени - Алан Бёрдик

В данном случае мне повезло: я исправил запись вскоре после того, как она была сделана, поэтому я помнил, что в действительности сказал интервьюируемый: «Если что-то удивительное привлечет ваше внимание, вы быстрее среагируете на раздражитель». Пересматривая отрывочные записи, я могу понять, что именно пошло не так. Я начинал с незыблемых основ, умудрившись точно записать три первых слова «Если что-то удивительное». Но мой респондент говорил слишком быстро, и я потерял нить разговора. В итоге я решил постараться восстановить в памяти ключевой момент высказывания (глагол «привлечет») и бегло записал его, как только мой визави сделал паузу. Как жонглер, я подбросил его слова в ближайшее будущее (а именно в краткосрочную память) и поймал их секундой позже, одновременно записывая на слух другие слова, следовавшие за глаголом. Как только собеседник продолжил говорить и, как ни прискорбно, больше не сделал ни одной паузы, я успел набрать пару слов («то скорее»), насколько я могу вспомнить. На протяжении беседы, длившейся около часа, подобное неосознанно повторялось бессчетное количество раз. Удивительно, как я вообще умудрился вынести из нее какие-то сведения. (Возможно, я бы лучше справился со своей задачей, если бы последовал примеру Альфонса и записывал бы ключевые фразы, не пытаясь их запомнить.)

По мнению Альфонса, переводчик выступает в роли фигуры, которая наверняка бы показалась знакомой Блаженному Августину, – балансирующей на туго натянутом канате между памятью и предчувствием. По оценкам Альфонса, среднестатистический переводчик может восполнить интервал длительностью от пятнадцати секунд до минуты, который разделяет восприятие речи на слух и перевод услышанного на иностранный язык. Чем выше квалификация переводчика, тем больше длительность паузы и тем больше информации он может удерживать в голове, прежде чем начать переводить. К переводу можно подготовиться заранее – за два или три дня до мероприятия вполне реально освоить лексику, с которой придется иметь дело. Под конец Альфонс заметил, что хорошо задавшийся перевод чем-то напоминает серфинг: «О словах нужно думать как можно меньше, не тратя на них лишнего времени, – сказал молодой человек. – Необходимо сосредоточиться на том, чтобы поймать волну, и вслушаться в ритм речи. Останавливаться нельзя, иначе вы отстанете, потеряете время и в конце концов растеряетесь в потоке слов».

Представьте себе предложение, которое начинается отсюда, прирастает парой-тройкой слов, а затем увиливает в сторону одним-двумя придаточными и заканчивается здесь. Я сочинил такое предложение за несколько секунд, хотя, возможно, могли пройти годы, прежде чем я сподобился бы перенести задуманное на бумагу. Однако вы прочтете мое послание, скорей всего, за пару секунд – этого достаточно, чтобы вы прочли его и осознали, что вы прочитали. В некоторой степени допущения – это и есть настоящее.

В строгом смысле слова, разумеется, дело обстоит иначе. Когнитивная деятельность большей частью осуществляется на данном отрезке времени, хотя наш мозг, или сознание, если вам будет угодно, поскольку не всегда понятно, откуда исходит инициатива, прикладывает колоссальные усилия, пытаясь выделить его из образа сознаваемого «я». Когда вы читаете, не отдавая себе в этом отчета, ваши глаза бегают по странице, пытаясь предвосхитить еще непрочитанные слова, ожидающие своей очереди, либо возвращаясь к словам, прочитанным ранее. Как показали исследования, на перечитывание уходит почти тридцать процентов времени, затрачиваемого на чтение. Как уверяют организаторы некоторых курсов скорочтения, ваша техника чтения увеличится в разы, если вы воздержитесь от возвращений к прочитанному, отделяя предшествующие строки от предыдущих с помощью индексной карточки.

В своей книге «Работа разума: время и сознательный опыт» немецкий психолог и нейробиолог Эрнст Пёппель описывает эксперимент, который он произвел на самом себе, задавшись целью выяснить, насколько прерывистым может быть процесс чтения. Он выбрал небольшой отрывок из монографии Зигмунда Фрейда по психологии бессознательного:

«ЗАМЕТКА О БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ В ПСИХОАНАЛИЗЕ

Мне бы хотелось в нескольких словах разъяснить особый смысл, который вкладывает психоанализ в понятие бессознательного. В иных дисциплинах термин „бессознательное“ используется в другом значении.

Мысль, как и любой другой компонент психического, может сейчас присутствовать в моем сознании, равно как и покинуть его секундой позже, а затем спустя некоторое время появиться вновь, не претерпев ни малейших изменений, и так несколько раз».

Пока ученый читал отрывок, специальное устройство отслеживало движения его глаз вдоль страницы, фиксируя направление и продолжительность взгляда. Затем исследователь начертил примерный график движения глаз: при чтении первой строки текста слева направо кривая идет вверх и резко падает обратно вниз, когда он дочитывал первую строчку до конца и переходил ко второй. Хотя сам исследователь ощущает чтение как непрерывный процесс, в действительности это, конечно же, не так. Траектория, по которой движется взгляд Пёппеля, напоминает цепочку следов: глаза ученого на две-три десятые доли секунды замирают над буквами, пока мозг осмысливает прочитанное, а затем совершают скачок к следующему пункту.

Затем Пёппель перешел к чтению более сложной литературы, выбрав отрывок из сочинения Иммануила Канта «Критика чистого разума» примерно той же длины. Увеличение затрат времени на чтение наглядно иллюстрирует возросшую сложность текста: на каждую строчку Канта Пёппель затрачивал почти вдвое больше времени, чем при чтении Фрейда, так как для осознания прочитанного ему приходилось делать вдвое больше остановок.

Под конец Пёппель отобразил на графике свою попытку читать текст, написанный на китайском языке, которого он, по собственному признанию, «как ни прискорбно, совершенно не знал». Экспериментатор в течение нескольких секунд пытается вникнуть в смысл одного-двух иероглифов, но, с трудом преодолев две трети первой строки, оставляет безуспешные попытки и переходит к концу строки.

Пёппель полагает, что наше осознание того или иного промежутка времени как настоящего фактически обусловлено когнитивной деятельностью, выраженной в чтении слогов, скачкообразных движениях глаз и осмыслении прочитанного, и не может быть достигнуто путем самонаблюдения. Более того, отмечает ученый, распределение действий в каждый текущий момент подчинено строгому распорядку; проговаривание слогов в определенной последовательности и перемещение глаз от одного напечатанного слова к другому совпадают во времени «подобно тому, как вагоны одного поезда следуют одному расписанию». Но как именно происходит синхронизация?

В 1951 году специалист по психологии из Гарвардского университета Карл Лешли рассмотрел взаимоотношения времени и языка в работе «Проблема последовательности действий в поведении», которая сейчас считается классикой. Лешли указывал, что для осознания смысла слов важно, чтобы они были расположены в определенном порядке. Фраза «Ягненок Мэри у был» лишена смысла, но стоит переставить местами слова – и получится вполне внятное высказывание: «У Мэри был ягненок». Как заметил мой итальянский переводчик, правила синтаксиса в разных языках отличаются друг от друга. К примеру, в английском языке прилагательное обычно предшествует существительному, которое оно определяет («yellow jersey» – «желтое джерси»), а во французском языке прилагательное следует за существительным («maillot jaune»). Правила синтаксиса достаточно гибкие и во многом выступают предметом общественного консенсуса, а также претерпевают изменения со временем. Тем не менее в любом языке порядок слов в предложении, несомненно, важен: он придает значение высказываниям.