Пани царица - Елена Арсеньева

– Прошу прощения, отче, что нарушаю вашу беседу, –услышала она встревоженный голос пана Юрия и с усилием разомкнула слипшиесявеки. – Однако мне надо кое о чем известить мою неразумную дочь. До насдошли сведения, что сбежавший князь Мосальский донес Шуйскому, где мынаходимся, и сейчас на нас идут отряды князей Бутурлина и Прозоровского. Этимгосподам поручено перехватить нас, буде мы еще не доехали до Тушина, и воротитьв Москву хотя бы и силою. В случае, если мы уже находимся под защитою законногорусского государя Димитрия, Бутурлину и Прозоровскому предстоит вступить вмирные переговоры. В любом случае они будут стараться заполучить нас ипрепроводить в Москву. Сейчас уже не идет речи о нашем возвращении в Польшу –разгневанный Шуйский готов отправить нас в новую, куда более далекую и тяжелуюссылку. Сами понимаете, Марина Юрьевна, что при таком положении вещей, каксейчас, Димитрию нет никакой пользы от нашего присутствия. Он, пожалуй, готовбудет воротить нас воеводам Шуйского, только бы избежать лишних треволнений…

Марина посмотрела на отца с ледяной усмешкой, как напостороннего человека. А и впрямь: последние дни она узнала о воеводесендомирском немало нового и интересного! Он лжец и предатель, на первом местеу которого стоит жажда наживы, ради чего он готов продать собственную дочь врабство чуждому ей, отвратительному ей человеку. И вот теперь еще и мелкая ложьотносительно страшных воевод Шуйского! А впрочем, очень может статься, что этивоеводы существуют на самом деле и намерения у них именно таковы, как уверяет отец.Все равно зря он старается. Марина уже приняла решение… но убедил ее не панМнишек, а вот этот невидный собой монах в коричневой рясе.

Ах Боже мой! Последние два дня она страдала не столько отнаглого обмана, жертвой коего стала, но и от безысходности своего теперешнегоположения. Неужто возвращаться в Польшу ни с чем?! И вот теперь велеречивыйавгустинец открыл ей новый путь… Да, конечно, ее ждет путь мученицы, однаковполне возможно, что она обретет на сем пути не только венец терновый, но ивеликую славу.

Чем черт не шутит, а вдруг новому Димитрию удастся егобезумная эскапада, как удалась она его предшественнику? Вдруг московскиеколокола вновь зазвенят в честь государыни Марины Юрьевны?!

– Я согласна ехать в Тушино, – выдохнула она,повернувшись к де Мелло и намеренно обходя взглядом отца. – Что мнепредстоит там делать?

– Ну, вы… вы должны будете встретиться с Димитрием наглазах большой толпы народа, – начал перечислять монах, несколькоошарашенный таким стремительным успехом. Чтобы не сбиться, он для верностизагибал пальцы. – Конечно, все ждут, что это будет встреча любящихсупругов, вы понимаете?

Марина только кивнула, однако де Мелло понял, что все будетсыграно так, как надо. Он продолжил:

– Далее. Поскольку, дочь моя, вам предстоит жить бок обок с этим мужчиной, я полагаю, что накануне вашей торжественной встречи мнеследует тайно обвенчать вас. Надеюсь, вы находите это разумным?

– О да, – свысока кивнула Марина. – Вполне.

Тут даже видавший виды де Мелло несколько растерялся и счелнеобходимым уточнить:

– Вы готовы к этому?

– Если панна Марианна сказала да, значит, это именнода, а вовсе не нет, как водится у вас, господ иезуитов, – дерзко выпалилаБарбара, которая опытным взором мгновенно прозрела истинную сущность патера деМелло.

Тот снисходительно улыбнулся вспыльчивой даме и продолжал:

– Ну а затем, дочь моя, вы прибудете в Тушино и станетеразделять многотрудную и величавую жизнь вашего супруга.

– Я согласна исполнить все, что вы предпишете, отецмой, только у меня есть одно условие.

– Да? – насторожился, почуяв недоброе, де Мелло.

– Это касается моей супружеской жизни, – холодноуточнила Марина. – Обвенчаны мы или нет, считает ли себя этот человекистинным Димитрием или нет, мне безразлично. Главное, что я не стану вести сним супружескую жизнь до тех пор, пока он не возьмет Москву.

– Да ты окончательно сошла с ума! – взвилсяМнишек, и даже многотерпеливый де Мелло озадаченно покрутил головой:

– Да, это серьезное условие. Боюсь, будет нелегкоубедить Димитрия в необходимости его исполнения.

– А это уж ваши трудности, патер де Мелло, –передернула плечами Марина. – Моему так называемому супругу придетсяпотерпеть – либо поспешить с завоеванием столицы. А вашего возмущения, батюшка,я совершенно не понимаю, – тоном благонравной девочки обратилась она кМнишку. – Ведь именно такое условие – прежде завоевать Москву, а потомполучить меня – вы выдвигали моему первому супругу. Чем же нынешний Димитрийлучше своего предшественника?

Мнишек отвернулся, беззвучно шевеля губами, но Меллопроворно выскочил из кареты и схватил воеводу сендомирского под руку:

– Не станем терять времени, пан Юрий. Димитрий ждет.Будем надеяться, он правильно поймет, какие побуждения движут Мариной Юрьевной.

Ожидания августинца, а вернее, тайного иезуита сбылись несразу. Сначала Димитрий шевелил губами на манер Мнишка – только гораздо дольшеи отнюдь не беззвучно. Наконец поуспокоился, но вдруг ударил кулаком в ладонь:

– Хотел бы я знать, кто брякнул ей, что я не тот, непрежний? Кто настроил Марину Юрьевну против меня? Кабы не этот непрошеныйсоветчик, мне было бы куда легче поладить с моей госпожой.

Де Мелло и Мнишек, имевшие на сей счет совершенно иноемнение, сочли за благо промолчать. Однако тотчас сыскались наушники, которыевспомнили, как помертвела пани Марина после разговора со Стадницким, связаликонцы с концами и быстренько донесли об сем тушинскому государю.

Царек в два шага одолел расстояние, отделявшее его от группыполяков, в числе которых находился пан Мартин, и резко рванул его за плечо,повернув к себе:

– Верно ли, что ты предуведомил Марину Юрьевну о том,кого она увидит в Тушине? Ты говорил ей, что здесь ждет ее не прежний Димитрий?

Пан Мартин уже давно понял, что свалял большую глупость,однако не подозревал, что это было кем-то замечено и понято. Он надеялся, чтовсе сойдет ему с рук, а оттого не подготовился к защите. И начал неловкооправдываться:

– Я не говорил ей, что вы не прежний, я только сказал,будто в лагере ходят слухи, будто вы не прежний!

– Слухи, говоришь? – набычась, поглядел на негоДимитрий. – А слышал ли ты слух про человека, который на собственном языкеудавился?