Аэроплан для победителя - Дарья Плещеева

— Да, я люблю лошадей…

На самом деле ей хотелось понять, что за амазонка смутила покой Зверевой и Слюсаренко. Разговор о лошадях сулил огромные возможности.

Но возле ворот Танюша увидела два автомобиля — бледно-зеленый и черный.

Черный, весь угловатый, был похож на небольшой катафалк — столбиками, подпиравшими плоскую крышу, ему только плюмажей из черных перьев недоставало.

Этот катафалк, или же его родного брата, видела Танюша в Майоренхофе, маневрирующим у ворот соседней дачи…

— Что будем делать? — спросила Терская. — Если отменяем спектакль и даем концерт — то скажи прямо, мы успеем переодеться и причесаться!

— Черт знает что! — ответил Кокшаров. — Отчего ты не можешь жить с девчонкой мирно? Отчего она все делает тебе наперекор?

— Оттого, что она в меня уродилась! Ванюша, мне страшно. Она взяла велосипед и пропала. А ты же знаешь — машины по рижской дороге так и носятся! Тридцать, сорок верст в час — это же ужас что такое!

— Я велю фрау Бауэр послать мальчишку за Шульцем.

— Боже мой!..

— А мерзавца Лиодорова выброшу к чертовой бабушке! Мог бы хоть предупредить, что у него интрига!

О том, что Лиодоров вышел на охоту за богатой и в меру привлекательной дачницей, знала вся труппа.

— Вот кого нужно вышвырнуть, так это бездельника Лабрюйера. Тоже где-то пропадает. Дай мне слово, что больше не будешь нанимать местных! Они так и норовят убежать по своим делам. А у своих тут ни дел, ни родни, сидят смирно…

Этот разговор шел во дворе мужской дачи. И впрямь нужно было на что-то решаться. Когда отсутствует один занятый в спектакле артист — еще можно что-то перекроить. После ареста Селецкой с трудом — но поменяли состав исполнителей в «Прекрасной Елене». Но когда пропали разом Танюша-Орест, Лиодоров-Ахилл и Лабрюйер-Аякс — это уж не лезло ни в какие ворота.

— Хорошо, Зина, ступай к дамам, пусть готовятся к концерту. Повторим позавчерашний.

— Лиодорова нет.

— Попросим Стрельского — пусть споет все куплеты, какие только помнит.

— А кто будет аккомпанировать? Кто знает эти допотопные куплеты, кроме Стрельского?

— Черт!.. Но…

— Когда он свои жуткие куплеты пел в гостиной у Головкиных — то сам себе аккомпанировал, а на сцене это будет выглядеть гадко…

Тут, едва не сорвав калитку с петель, во двор ворвался Лабрюйер.

— Я тут! — крикнул он. — Я в момент буду готов!

Лицо у него было возбужденное и радостное.

— Александр Иваныч, душка! — восторженно защебетала Терская. — Помните, вы говорили, что пели романсы Глинки? Я их знаю, я бы могла вам аккомпанировать.

— Да, пел, а что? Нас куда-то приглашают?

— Спектакль отменяется, будет концерт, — объяснил Кокшаров. — Ступайте скорее бриться.

Пожав плечами, Лабрюйер отправился к себе в комнату.

— Александр Иваныч, миленький, соберитесь поскорее! — крикнула вслед Терская. — И сразу же — к нам на дачу! Пройдем эти романсы хоть чуточку!

И приветливое выражение не то что сползло, а слетело с ее лица.

— Я этой девчонке оплеух надаю, — сказала Терская тихо. — Ванюша, это ужасно… Что, если у нее — любовник?..

— Самое время, — ответил Кокшаров. — Зина, ступай к себе, надень парижское платье, бриллианты надень. Черт знает что… Я у Лиодорова из жалованья весь спектакль вычту!

— Она у любовника, я уверена!

— Не говори глупостей.

— Я точно знаю! Девчонке девятнадцать — в таком возрасте уже не убережешь! Я узнаю, кто эта скотина, я его жениться заставлю!

— Будем надеяться, что это не Лиодоров, — буркнул Кокшаров.

Одно дело — одевшись скромно, но элегантно, приехать в театр за час до начала спектакля и там уже переодеваться и гримироваться. Совсем другое — концерт, для него нужно одеться дома в самые нарядные туалеты и причесаться наилучшим образом. Узнав новость, дамы закудахтали, стали требовать горячий утюг, горячие щипцы для волос, и все это — в последнюю минуту.

Собравшись наконец, все поехали в Бильдерингсхоф и приплатили орманам за скорость. Там Терскую ждал сюрприз. В дамской гримуборной сидела Танюша в костюме Ореста.

До начала представления оставалось восемь минут.

— Это что еще за новости? — напустилась на нее Терская. — Ты где изволила пропадать?!

— Не трогай девочку! — Эстергази вовремя перехватила руку примадонны. — Явилась — и славно. Тамарочка, срочно переодевайся! Будешь петь куплеты мадмуазель Нитуш.

— Она не успеет съездить за концертным платьем, — вмешалась Полидоро.

— Ничего, пусть поет в обычном, только приплясывает и ножки показывает.

— Боже мой, боже мой! — воскликнула Терская. — Ты немедленно возьмешь извозчика и поедешь на дачу, переоденешься, поставим тебя во второе отделение…

— Я никуда не поеду, — возразила Танюша.

— Это почему еще?

— Не поеду, — упрямо сказала девушка. — А будешь кричать — я вообще в Ригу уеду.

— В Ригу? К кому же это, позволь спросить?

— К кому-нибудь!

Эстергази и Полидоро не дали разгореться скандалу.

Сошлись на том, что Танюша споет романсы, подходящие к ее простенькой юбке и украшенной лишь заложенными складочками блузке. Тонкая талия, черные глаза и пышные косы, по мнению Эстергази, могли успешно заменить парижские туалеты.

Мало приятного — выходить на сцену перед залом, полным нарядной публики, и со скорбным видом объяснять ей: спектакль отменяется из-за болезни артистов, вместо него труппа имеет честь предложить вокальный концерт. Кокшаров успешно справился и даже развеселил слушателей.

Два с половиной часа спустя, когда концерт завершился, он дал себе волю и изругал решительно всех. На него не обиделись — всем все было понятно.

— Иван Данилович, — сказал, когда уже ждали орманов, Лабрюйер. Стрельский в это время караулил, чтобы никто не помешал беседе. — Я хочу пригласить вас на небольшой спектакль. Место действия — гостиная на втором этаже нашей дачи.

— Что вы затеяли?

— Я пригласил инспектора сыскной полиции господина Линдера и агентов — Самойлова и Фирста.

— На что они вам?

— Хочу навести порядок в деле об убийстве фрау Сальтерн.

— Как вы можете это сделать?

— Увидите. Все, чего я прошу, — это полчаса времени. Поверьте, ради этого получаса я сегодня весь день трудился и истратил кучу денег.

— Ну ладно. Поскольку вы сегодня хорошо исполнили свои романсы… — Кокшаров усмехнулся. — Стрельский мне намекнул, что вы служили в полиции.