Часовой механизм любви - Алла Полянская

– Выясним рано или поздно. – Инна поднялась и завязала пояс халата. – Одна голова – хорошо, а четыре – Змей Горыныч. Разберемся. Но Маслову сказать придется.

– Это я и сам знаю. Завтра с ним поговорю.

– Только неофициально. – Инна снова села на кровать и задумчиво посмотрела на Егора. – У вас сохранились дружеские отношения?

– Думаю, да. По крайней мере, пока я не стал здесь работать, они были. Пусть не дружеские, но приятельские. Это как раз случай ситуативной дружбы – мы с ним одного возраста, жили в одном подъезде, учились в одном классе, потом пересеклись в одном институте, но на разных специальностях. Что-то нас объединяет, конечно – общие воспоминания… У него мама – удивительная женщина! Ты даже не представляешь, как я ему завидовал в детстве!

– Она была ему просто мама, да?

– Именно. – Егор вздохнул. – Любила его, и это было очень заметно в том, как она смотрела на него, как говорила с ним, и даже когда сердилась – все равно любила. Готовила ему всякие вкусности, водила его всюду, вообще любила с ним время проводить, и он любил быть с ней, совсем не стеснялся ходить вместе в кино, например. А у нас дома было как в морге.

– Странно это…

– Странно. Мне кажется, я родителям мешал просто своим присутствием. У Сереги и тети Вали была одна комнатка, и то мы там кавардак устраивали, котенка притащили, тетя Валя повздыхала и позволила оставить. Он был как бы наш общий, но больше, конечно, Серегин – потому что жил в его доме, и я очень хотел, чтобы Серегин дом был и моим тоже, а тетя Валя – моей мамой. Хотя я все понимал. У меня была своя комната, отдельная – но мне не разрешали никого приводить, о котенке или щенке речи не шло вообще, куда там! Это при гостях родители меня Егоркой называли и по голове гладили, а когда гости уходили… В общем, сколько себя помню, я всегда боялся – дома вздрагивал от каждого звука, ходил по квартире, если в туалет, то почти на цыпочках, и только если отца или матери в гостиной не было. А уж на кухню, в холодильник заглянуть – ты что! Позовут, поставят тарелку с едой, ешь. Серега свою мать то одно, то другое приготовить просил, и она готовила, а я даже вкуса еды не помню, что у нас дома подавалось не помню, хоть убей.

– И не надо. – Инна погладила его щеку. – Перестань это вспоминать, Егор. Ты взрослый мужик, у тебя своя жизнь. Ты построил ее сам, стал специалистом в своем деле. А еще ты очень неплохо трахаешься. Так что забей и ложись-ка спать, господин директор. Завтра день не легче сегодняшнего, голова должна соображать.

– Ин…

– Что, малыш?

– Как ты это… поняла, что надо идти на лестницу?

– Не знаю. – Она снова прилегла рядом с ним, и он обнял ее. – У меня бывает иногда такое чувство… не могу объяснить, никогда не могла подобрать слов, чтобы описать… ощущение, что вот этого делать не надо. Не просто – не надо, а НЕ НАДО!!! И все, я слушаюсь, и оказывается, правильно слушаюсь. Интуиция? Вряд ли для интуиции все-таки нужны хоть какие-то факты, а тут на ровном месте совершенно. Вот стояли мы сегодня у лифта, он поднимался, я думала, что пора домой, там Патрик и вообще, а потом в какой-то момент появилось это ощущение. И я поняла, что нам лучше не садиться в лифт, а надо спуститься по лестнице. Никакой угрозы, ничего – просто наитие. Где оно было, это наитие, когда мои на море собирались… Но сегодня, видишь, сработало. Все, Егор, я спать, ночь уже совсем.

Она чмокнула его в нос, встала и вышла, Егор услышал шуршание лап Патрика – кот пошел вслед за ней. Егор лежал, глядя в темноту, и думал о том, что, пожалуй, никогда не был так счастлив, как сейчас. А еще он никогда не советовался о своих делах ни с кем. С Полиной было бесполезно, ему и в голову не приходило, с Серегой пересекались в последние годы редко – он весь ушел в построение бизнеса и звонил Егору больше для того, чтобы услышать его мнение по тому или иному вопросу. И то, что сейчас, как ни в чем не бывало, он обсуждает с Инной свои дела, для него абсолютно новый опыт. И он очень счастлив. Несмотря на все странности, которые творятся вокруг него, несмотря на то, что сегодня он вообще мог погибнуть – если бы не удивительное «наитие» Инны.

Егор представил, как бы это было. Ему вспомнились слова Инны, поразившие его своим бездушием – о том, что каждый хоть раз представлял себе, что будет, когда он умрет, и Егор тоже сейчас представил. Конечно, родителям это было бы безразлично. Хотя его похороны могли стать для них очередной площадкой для дефиле перед знакомыми, а мать была бы в центре внимания, элегантно подносила бы к глазам вышитый платочек, думая о том, достаточно ли дорого смотрится шляпа. Отцу, пожалуй, было бы просто все равно.

А вот Стая горевала бы – и по нему, и по Лунатику. На форуме создали бы тему, люди заходили бы туда, и многих бы это тронуло, как тронуло Егора, когда внезапно умер один из их юзеров, Берт. У него в папке личных сообщений сохранилось несколько писем от Берта – чисто деловых, Егор консультировал его по некоторым вопросам. Но когда вдруг в старых темах встречались сообщения, написанные Бертом, Егору казалось, что он до сих пор на форуме – вот его шутки, вот он с кем-то ссорится, вот же он, здесь. На форуме он остался навсегда – его сущность, которую, возможно, и не знали люди, хоронившие его в реале. Они не знали Берта так, как знал Егор и остальные форумные обитатели.

Так было бы и с ним, и с Лунатиком – они бы просто остались на форуме навсегда. Это, наверное, и есть бессмертие.

Но он жив, и только что в его постели была женщина, чьи волосы пахнут тонкими духами, а кожа, белая и шелковистая, сводит его с ума. И эта женщина есть у него, и он сделает все, чтобы она осталась с ним навсегда. Он готов разделить свою жизнь с ней, вот только готова ли она? Ладно, потом разберемся…

А Сереге завтра придется все рассказать. Даже если Сорокин доложил ему – он просто не знает всей картины. У Рубахиной есть еще ночь, чтобы принять какое-то решение. У Ираиды тоже. Егор поежился – не хотел бы он быть в шкуре этих двух, потому что любое их решение не изменит того, что должно произойти: неминуемого разоблачения. Идеального преступления не получилось, деньги всегда оставляют след.

Зазвонил сотовый – так поздно может звонить только мать, но номер незнакомый. Или мать звонит с этого номера, или кто-то ошибся – все-таки одиннадцатый час.

– Купер?

Голос незнакомый, но Егор не насторожился. Звонит кто-то свой.

– Это Билли-Рей. Лунатик звонил мне, обрисовал сегодняшнюю ситуацию. Выглядит скверно. Ты готов поговорить?

– Думаю, да.

– Я буду в Александровске утром, мне нужно время, чтобы добраться. Где тебя найти?

– Смотря во сколько. У меня завтра день, который я не могу сейчас даже приблизительно спланировать, как пойдет.

– Тогда я наберу тебя, когда приеду. Резких движений не делай. Почему раньше не обратился? Вряд ли сегодня был первый аккорд.

– Да ну…

– Все ж мы не чужие. Ладно, до завтра.