Клинком и сердцем. Том 2 - Ирина Успенская

— А мыться — там? — уточнил он, глянув на плотно закрытую дверь напротив.

В крошечной комнатке, куда они попали со двора, не было ничего, кроме скамеек и прибитых к деревянным стенам оленьих рогов, на которые бастардо принялся развешивать одежду. «Аластор, — поправил сам себя Лучано. — Он разрешил звать себя по имени… И даже переделать это самое имя, что уж вовсе любезность необычайная! Хм… Даже странно как-то. Непривычно — это уж точно».

Ему вдруг подумалось, что этот светловолосый здоровяк, временами чужой и совершенно непонятный, чуть ли не первый друг в его жизни. Ну да, есть ещё Фелипе! Или, вернее сказать, был… Но их объединяло ремесло Шипа и общие два года в казарме. Да и с Фелипе Лучано сблизился далеко не сразу, долго присматриваясь и принюхиваясь, решая, можно ли довериться хоть в малом. Постельные забавы — это не в счёт! Переспать с кем-то гораздо проще, чем принять кусок хлеба или выпить из одной бутылки, а уж о том, чтобы подставить спину, и говорить нечего!

Но с Вальдероном с самого начала всё пошло наперекосяк. Дорвенантец, изволите ли видеть, сам решил, что Лучано ему отныне друг, и втянул его в эту дружбу, как кота — за шиворот! Не зная о нём ничего, кроме полуправды, которой Лучано наскоро замазывал дыры в своих рассказах и признаниях. Приёмный отец — мастер-парфюмер. Почтенное и прибыльное ремесло. Спокойная семейная жизнь среди колб, реторт и бывших бродячих, а ныне домашних котов… Поручение королевы охранять последнего принца Дорвеннов. Награда… И ведь ни слова лжи! Только если эту правду развернуть другой стороной, увидишь совсем иную картину.

И потому Лучано порой ловил себя на странном гадком чувстве, словно бросил слепому в миску для подаяния камешек вместо монеты. Аластор Вальдерон предложил дружбу простолюдину, да, но всё-таки наёмнику. Человеку клинка, солдату с собственным кодексом чести, притом горожанину из приличной семьи почтенного мастера. С таким даже дворянину водиться не особенно зазорно, и в Итлии, к примеру, хватало случаев, когда лихие гуардо выслуживали герб. Некоторые даже наследственный, хотя этих уж точно можно было по пальцам одной руки пересчитать. Но было ведь!

А что скажет честный и великодушный Альс, узнав, что его друг — убийца? Шип, для которого закон — приказ грандмастера! Наёмник, но не брезгующий ни ядом, ни ножом в спину, ни ещё парой дюжин тихих и подлых видов смерти. Чем подлее, тем лучше, потому что безопаснее. Какие уж тут правила чести?

И ведь наверняка узнает рано или поздно. Чем позже, тем ему будет противнее…

«А ты что, собрался жить так долго, чтобы это имело значение? — усмехнулся про себя Лучано, тоже вешая на отросток рога снятую рубашку. — Ну, так подумай лучше о том, что ваша дружба даже до Дорвенны вряд ли доживёт. Вот поймёт Аластор, что ты обманывал его вместе с Айлин, и всё… Хорошо, если сам тебя не прибьёт или ещё какой глупости не сотворит!»

«Поймёт? Как? — возразил Лучано самому себе, стягивая штаны и морщась от множества запахов, пропитавших их. — Если Айлин ему не скажет, а я потом сделаю удивлённое лицо… Мол, понятия ни о чём не имел!»

«А, это верно! — ехидно согласился невидимый собеседник, незваным поселившийся в его разуме. — Отличная дружба тогда получится! Замешанная на крови и вранье, в точности, как у Шипов и положено…»

Аластор, быстро скинув подштанники, обернул вокруг талии широкое полотенце из целой стопки, предусмотрительно выданной местным хозяином, и открыл дверь в противоположной от входа в стене. Оттуда ударил жар и горячий влажный пар.

— Быстрее, Лу! — приказал дорвенантец и первым шагнул в купальню.

Лучано, тоже обмотавшись полотенцем, последовал за ним.

Дверь плотно закрылась за их спинами, и…

— Ух… — не сдержался Лучано, оглядывая мокрые бревенчатые стены, огромную печь, в которую был вделан большой котёл, и чан, стоящий рядом с печью на деревянной же подставке. — Вот это… банья!

— Это ещё не сама баня, — с лёгким превосходством поправил его Аластор и указал на вторую дверь, не сразу заметную в полумраке. Лучи света в «банью» попадали только из небольшого окошка под потолком, затянутого какой-то плёнкой. — Во-он там парная. Там парятся! Но сначала надо вымыться здесь… Лу, ты что, никогда в бане не был?!

— В такой — нет, — честно признался Лучано. — У нас купальни другие. И на арлезийскую совсем не похоже, знаешь ли… Ни тебе мраморных бассейнов, ни ароматных масел, ни массажисток…

Он осёкся и с сожалением подумал, как далеко и неприлично пошлёт его скромный дорвенантец за предложение оказать друг другу обычную банную услугу? Ну там спину потереть… Только спину! На остальное с этим целомудренным медведем и рассчитывать нечего, хотя обстановка весьма располагает… Это его полотенце… Тонкое, между прочим, из отличного гладкого полотна!

Лучано сглотнул и поспешно отвёл взгляд. Хорошо Аластору, он топором так намахался, что сейчас вряд ли появятся неприличные мысли, даже окажись рядом вместо мужчины хорошенькая служанка! А он сам, Лучано, только складывал эти барготовы дрова в сарай, так что устал куда меньше. А здесь жарко… Жарко, влажно и томно. Пахнет сосновой смолой от стен, какими-то травами и сыростью… Неужели там, во второй комнате, ещё жарче?

— Без бассейнов обойдёмся, — пообещал Аластор, смешивая горячую воду из котла и холодную из чана в деревянной бадейке. — Я смотрю, наш любезный хозяин любит мыться по-вольфгардски! Спорим, у него и бочка имеется!

— Бочка? — не понял Лучано. — А что в этом такого? У него два котла есть! Из меди! Вот это, я понимаю, сокровище для лесного трактира… Кстати, Альс, насчёт лесного трактира…

Он наконец отыскал взглядом на стене полку, где стояли какие-то глиняные бутыли, деревянные коробочки, придирчиво перенюхал каждую и остался приятно удивлён. Мыло отличного качества, прямо как в Итлии! И неплохой выбор масел для тела. А ещё мочалки-рукавицы из грубой шерстяной пряжи, скребки для ног и даже бритвы. Отменной стали и прекрасно заточенные.

— Бороду сбривать будешь? — поинтересовался он у Аластора, который тоже посмотрел на это богатство с непонятным сожалением.

— Надо бы… — протянул дорвенантец и погладил короткую светлую бородку, без которой Лучано его просто не представлял.

То есть представлял, конечно, видел же монеты, да и в начале путешествия у Вальдерона была лишь небольшая щетина, но всё равно. Бородка ему шла! Вообще-то Лучано терпеть не мог бородатых мужчин. Редко кто из них умел носить этот признак мужественности с должным достоинством. У остальных либо крошки в ней путались, либо сама борода напоминала козлиную, либо попросту кололась и мешала в самые неподходящие моменты… Но Аластору она была на удивление к лицу! Делала немного старше, скрадывала наивность и подчёркивала именно то, что должна была — роскошную стать юного, но уже матереющего мужчины.

Лучано снова старательно отогнал неподобающие и рискованные сейчас мысли.

— Привык я к ней, — признался дорвенантец, и Лучано пожал плечами, наливая на ладонь жидкое мыло, пахнущее лавандой, как в лучших купальнях Верокьи.