Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных

Русский полковник пролаял какой-то приказ на своем варварском наречии, и два зверообразных дикаря промчались мимо, прямо туда, где бесновалось пламя. Отсутствовали они не так уж долго и вернулись даже не белые, а какие-то бледно-зеленые. Один из них что-то долго объяснял командиру, и русский тоже бледнел прямо на глазах. Потом он повернулся к Тэрлтону.

– Потрудитесь объясниться, подполковник! – Голос русского скрежетал, словно ножом по стеклу. – Что там произошло? Мои казаки видели трупы расстрелянных, об этом мы еще с вами поговорим, но что случилось в церкви?!

– Я не собираюсь отчитываться перед русским варваром, – высокомерно ответил сэр Банастр.

– А придется, – русский полковник что-то рявкнул своим громилам, и в мгновение ока все англичане оказались сброшены с коней. Несмотря на предупреждение, никто из них не успел схватиться за оружие. Двое казаков заломили руки Тэрлтону и подтащили его поближе к своему командиру.

– Вы, наверное, не знаете, но я вообще-то полковник Тайной экспедиции правительствующего сената, – сообщил русский. – Поэтому допрашивать всяческих злодеев является моей обязанностью. Предлагаю вам добровольно рассказать все, что произошло здесь, иначе для разнообразия вы испробуете русского кнута.

– Вы не посмеете, я дворянин! – гордо заявил Тэрлтон.

– Вы не дворянин, вы злодей, изобличенный в массовом убийстве, и подозреваемый в еще более тяжком преступлении. Поэтому, как таковой злодей, вы не имеете права на какие-либо привилегии. Северьян, – кивнул русский, – объясни ему, что с ним будет.

К Тэрлтону подошел тот самый ходячий кошмар, который запомнился по прошлой встрече. Он гнусно осклабился, и в руке его буквально из ниоткуда возник длинный тяжелый кнут. Облизнув губы, он взмахнул рукой, и черная змея со свистом пролетела по груди Трэлтона, даже не задев кожи. Однако мундир был располосован надвое, словно бритвой. И эти черные бездонные глаза, которые завораживали и притягивали, лишая воли…

– Я скажу, я все скажу, – прокаркал Тэрлтон.

И он все рассказал. Русский полковник думал не слишком долго. Он сделал каменное лицо и произнес длинную речь по-русски, из которой Тэрлтон не понял ни слова. Вот только лица казаков полыхнули злобной радостью. После этого русский повторил свою речь по-французски, и от того, что услышал Тэрлтон, у него отнялись ноги. Подполковник мешком повис на руках казаков, если бы они его отпустили, сэр Банастр рухнул бы на землю. А услышал он вот что:

– Я, полковник граф Валов-Мариенбургский, властью, дарованной мне генералом Суворовым, яко главноначальствующим войсками российскими в Америке, приговариваю подполковника Банастра Тэрлтона, как злодея, изобличенного во многих убийствах невинных обывателей и зверству противу черных рабов, противном законам божеским и человеческим, к смертной казни через повешение. Согласно законам военного времени, оный приговор приводится в исполнение незамедлительно. Таковой же приговор выносится в отношении всех подручников означенного злодея. И да помилует господь их души.

Тэрлтон оловянными глазами уставился на русского. Нет, этого не может быть! В конце концов, что он такого сделал? Да, ему даже лорд Хау выговаривал за жестокость, но только выговаривал, и таковые реприманды были вполне соответственны проступкам. Но объявить это преступлением…

– Я дворянин, – пискнул Тэрлтон и удивился собственному голосу.

– Не в моих возможностях лишить вас звания и дворянства, а то бы я это с удовольствием сделал, – ответил русский. – Ну, что вы медлите. Вешайте, вешайте их всех, и побыстрее. Мы должны двигаться дальше.

И вот последнее унижение. Сэр Банастр вдруг истерически захохотал. Его петлю перекинули через ветку, на которой раскачивался труп повешенного им негра. В достойной же компании отправлялся в последний путь представитель британского дворянства.

Запыленный курьер едва не падал с ног от усталости, видно было, что он провел несколько часов в седле, причем запаленный конь, ронявший хлопья пены, лучше любых слов говорил, что всадник мчался во весь опор.

– Ва… ва… ваше превосходительство… беда.

Суворов несколько удивленно глянул на него.

– Капитан, таких слов в военном уставе нет. – Оглянулся на своих адъютантов и приказал: – Дайте ему воды, пусть придет в себя, немного отдышится.

Когда запыленный драгун отдышался и пришел в себя, он с трудом выдавил:

– Ваше превосходительство, американская армия идет нам навстречу. И… И еще. С ними французский корпус генерала Рошамбо.

Суворов моментально помрачнел.

– Это точно?

– Совершенно так, ваше превосходительство. Полковник Валов взял пленных, допросил. Французы! Сейчас вместе с отрядом следит за неприятелем, который движется в нашу сторону.

– А что англичане? Генерал Клинтон должен был идти на соединение с нами?

Курьер замялся.

– Говори! – прикрикнул Суворов.

– Англичан нигде нет. От них должен был прибыть офицер – не прибыл, ваше превосходительство.

– То есть нам придется в одиночку драться и с американцами, и с французами?

– Судя по всему, – вставил Дерфельден, только почему-то меня это совершенно не удивляет.

– Нет, бригадир, я не думаю, что генерал Клинтон способен на прямое предательство. Скорее всего, он попал в беду. Помните, он снялся с лагеря и направился куда-то в сторону побережья, хоть и неизвестно зачем.

– Известно, – ядовито заметил Леонтьев. – Захотелось подвигов и славы. С тех пор, как вы прибыли в Америку, Александр Васильевич, англичанам только и остается подбирать объедки, вот ему и захотелось получить чего повкуснее.

– Знаете, а ведь я, кажется, догадываюсь, куда направился этот глупец, – вдруг произнес Дерфельден. – Помните, на последнем совете кто-то говорил, что французы высаживаются на берег возле Йорктауна и оборудовали там свой лагерь. Думаю, генерал Клинтон захотел одним ударом убить двух зайцев. Не только разгромить армию графа Рошамбо, но и разорить его лагерь. Все-таки он привык воевать по-европейски, поэтому просто не может не думать о кампаментах и магазейнах.

– Боюсь, ты прав, Виллим Христофорович, – задумчиво произнес Суворов. Потом решительно произнес: – Играть генерал-марш, армии – поход! Будем выручать милорда, будь он трижды неладен.

* * *

Дерфельден оказался совершенно прав, совершив совсем небольшой переход на юг, русские услышали отдаленные раскаты пушечной канонады, причем, судя по звуку, стреляли не только легкие полевые пушки, но и тяжелые корабельные орудия. Непонятно только чьи они были – английские или французские. Но не следовало рассчитывать на беспечность противника, так как теперь перед ними были не американцы, мало что понимавшие в искусстве войны, но гораздо более опытные французские генералы. Поэтому вскоре Суворову доложили, что обнаружены французские конные пикеты, которые следят за русской армией, поэтому застать противника врасплох не следует и надеяться. Но генерала это совсем не смутило.