Ограниченный контингент. Рожденные в СССР - Тимур Максютов

На его берегах отрывались гастарбайтеры – норманны. Берсеркеры с голыми, покрытыми рыжими волосами брюхами, за неимением лукошек набивали рогатые шлемы ядреными мухоморами и под кайфом отправлялись ломать целку Киеву – делать его мамой городов русских.

Холодная вода щекотала пузо стругам хулиганов-ушкуйников, отправлявшихся в очередной экстремальный круиз. Карты у них были хреновые – валета от дамы не отличишь, поэтому нередко правильные пацаны оказывались на Камчатке вместо Персии.

Двадцатипудовые двухсотлетние сомы, сладко жмурясь, рассказывали малолеткам, как они блевали с пережору, когда Иван Грозный покидал в реку всё Новгородское вече во главе с Марфой – Посадницей. Саму Марфу, кстати, проглотить не удалось – могучие бёдра застряли в глотке. Долго бедная рыба металась по волнам с торчащей из горла матерящейся бабой… Так возникли сказки о русалках.

Но в двадцатом веке пришли безбашенные комсомольцы и перегородили древнюю реку плотиной, заставив Волхов забесплатно крутить турбины и давать ток для первого российского алюминиевого завода.

* * *

«Высокоскоростные магистрали» – контора хитрая. Никаких магистралей они строить и не собирались: вырыли в Питере возле Московского вокзала самую большую в Европе яму, а на остальные казенные деньги скупали по дешевке заводы и перепродавали иностранцам.

Так хозяином Волховского алюминиевого завода стал голландец грузинского происхождения по имени Давид. Дальше было как в древнем анекдоте про американских шпионов, у которых ну никак не выходило вписаться в российскую действительность.

* * *

Первым он послал в таинственную Россию господина Меерсона. Меерсон был скромным бухгалтером в никчёмной металлоторговой конторе в Роттердаме, а тут так попёрло!

Бизнес-класс, гостиница «Астория», доступные красавицы вкупе с лопающимися от подъёмных карманами быстренько образовали из несчастных европейских мозгов жидкий «молотов – коктейль».

Короче, до Волхова от Питера (кто не знает – сотня километров) он добирался неделю. Зато в Питере успел подцепить «личную помощницу». Это сейчас проститутка нередко – несчастное немытое существо с перманентной героиновой ломкой. А эта была «интердевочка» старой закваски, филфак ЛГУ («филфак» – слово одновременно английского и греческого происхождения, означает «люблю трахаться»), виртуозно владеющая и языками, и языком.

Меерсон не успел приступить к делам – его постигла жесточайшая дизентерия. Видимо, скушал пирожок с несвежей кошатинкой. Обессиленный, полностью деморализованный, отправился он домой, и путь его был помечен жидким. За себя он оставил рыжую секс-бомбу Светочку, доверив ей право подписи приказов и финансовых документов.

О кратком периоде правления профессиональной бляди на Волховском алюминиевом вспоминают кто с ужасом, а кто и с ностальгией.

У Светочки хватило ума не лезть в нюансы технологии, и скромно разворовывать завод она не мешала. Зато ежедневно выгребала подчистую кассы заводской столовой и Дома культуры и ехала кутить. Сначала она оттрахала всех симпатичных заводчан, потом всех несимпатичных и начала уже присматриваться к ветеранам и инвалидам, когда из Страны тюльпанов прислали сменщика.

До сих пор многие волховчане вспоминают волшебные дни: подъезжает чёрный тонированный «мерс», опускается стекло и пальчик с длинным розовым ноготком выдергивает из толпы у пивнушки приглянувшегося перца. Он вернётся к товарищам через сутки с блуждающим взглядом, высосанный до последней капли, набитый бабками и отравленный на всю жизнь мечтой о повторении изнасилования роскошной рыжей красавицей…

* * *

Следующий директор поначалу понравился: был тих и ласков, выглядел весьма ухожено и поражал воображение богатой коллекцией шелковых шейных платков, каковые предпочитал галстукам. Он приехал без личной шлюхи, зато с игуаной, для которой был выделен кабинет главного инженера. Волховчане – люди, экзотикой неизбалованные. Поэтому при взгляде на мини-динозавра плевались, крестились, а некоторые откровенно пугались.

Производственная программа его особо не интересовала, зато всем подразделениям был выдан план по поимке мух для кормления игуаны, причём за победу в этом идиотском соревновании посулили неслабую премию.

В электролизном, цементном или химическом цехах мух не половишь – там только люди ухитряются выжить. Так что лидировали в соревновании, ясное дело, столовая и хозцех. Однако на итоговом годовом совещании директор, играя глазками и розовея, объявил победителем двухметрового блондина – энергетика. Директор долго жал счастливчику руку, на банкете посадил рядом собой и пытался что-то лепетать на ушко на разных иностранных языках.

Истории неизвестно, что именно расслышал красавец энергетик. Только банкет закончился жутким скандалом, сопровождаемым киданием стульев, расшвыриванием охранников, жёстким избиением подданного Оранской королевской династии и молодецкими криками «Понаехали, пидары!»

На следующий день, обильно запудрив синяки, директор свалил, забрав разжиревшую на русских мухах игуану и чемодан с шейными платками.

* * *

Тут нужно небольшое отступление. Дело в том, что Волховский завод выпускал не только алюминий, но и другие продукты переработки – цемент, тринитрофосфат и прочую лабуду. Имелась на заводе и совершенно эксклюзивная, не имеющая аналогов в мире технология получения очень интересного металла галлия, имеющего большое оборонное значение.

Две толстые папки с грифом «для служебного пользования», набитые сотнями листов с описанием технологического процесса, хранились в сейфе в кабинете начальника первого отдела Николая Анатольевича Железникова. Был он дядька правильный, жизнью битый и пришел на завод в пятнадцать лет, в послевоенном сорок седьмом году.

Все попытки голландцев получить заветные папки разбивались о его матерное рычание. Анатольич просто не пускал их к себе в кабинет.

– А ну, покиньте режимную территорию! Хули вы тут делаете, натовцы?

– Но, господин Железников, мы же представители собственника. Вы обязаны подчиниться.

– Да пошли вы на хуй! Подчиниться! Вам, что ли, голландским недотёпам? Нас немцы четыре года ломали, да сами треснули, а вы, сучата, за три дня перед Гитлером лапки подняли и жопы подставили. Есть у тебя первая форма допуска, мудило?

– Простите, что? Какая форма?

– Вот когда получишь, приходи. А я пока в КГБ позвоню.

КГБ давно не было, но действовала эта аббревиатура на иностранцев безотказно – они тихо закрывали дверь и на цыпочках убегали. Секретные папки так и лежали в сейфе нетронутыми.

* * *

Третьим и последним посланником батоно Давида был его двадцатилетний племянник, недоучившийся в Плехановке. Начал юноша с похода в первый отдел.

– Если вы не отдадите документы, мы применим силу.

– Чё ты применишь, сопляк?

Николай Анатольевич вытащил из угла и поднял на одном пальце гирю – пудовку, которой разминался в обеденный перерыв.